Солдат великой войны

— Ты от меня не спрячешься, я тебя нашла. — Она прижалась к нему нижней половиной тела, словно рабочий-строитель, что-то крепящий к стене. — Я не курочка, но ты полностью меня покорил. Ты со мной одной крови, болгарин.

— Я итальянец.

Она моргнула.

— Правда ли, — спросила она таким тоном, будто речь шла о политике, — что молодые итальянцы до свадьбы не занимаются любовью с женщинами?

— Занимаются, но только вверх тормашками.

Недоумение уступило место рычанию, и она наклонилась к нему.

— У женщины, которая в два раза тебя старше, — прорычала она, — может возникнуть желание несколько дней не выпускать тебя из своей постели. — Она игриво посмотрела на потолок. — Я обычно встаю в час или в два.

— Пополудни?

— Мой муж в Триесте, а я на виа Массимо, дом сто сорок.

В следующее мгновение она ушла. Наткнувшись на группу людей, которых, несомненно, видела на прошлой неделе десяток раз, приветствовала их так, будто случайно столкнулась с ними на Северном полюсе.

Алессандро вновь подумалось, что все не так и плохо, ведь он всего полчаса в непривычной обстановке, а уже обрел двух друзей. С тем и повернулся к столу, к которому его только что прижимали.

Выпив несколько бокалов шампанского, съев пятьдесят креветок и два десятка птифуров, он отправился на поиски лица, которое бы ему понравилось. Теперь он лучше понимал, как можно вести отрывочные разговоры, как мужчины могли танцевать с засохшими на корню вдовами, а женщины — с мужчинами, раздувшимися, будто бочонки с турецким оливковым маслом.

Он подслушивал, пробираясь по периметру вдоль круга танцующих. Вокруг говорили о местах, где он никогда не был, о вещах, которые он не мог себе позволить, о людях, о которых он никогда не слышал, о достижениях, в которые не верилось. Герцогини и дипломаты сплетничали, точно рабочие в таверне. Алессандро вспомнил слова отца: «Из всех людей на земле лишь купцы говорят правду, но только когда говорят друг с другом, да и то не всегда».

Слуга в парике прорезал толпу, позвякивая серебряным колокольчиком. Оркестр умолк, гости двинулись к обеденному залу.

И хотя музыканты отдыхали, ударник все не мог остановиться, продолжал выбивать на своих инструментах птичьи трели, так что гости напоминали колонну охотников, идущую где-то в густых зеленых лесах Уччелло. Двое слуг, стоявших по сторонам двери, держали большие обтянутые кожей доски со схемой стола и карточками, приколотыми к каждому месту.

К ним подошла пожилая неаполитанская пара.

— Ди Феличе, — представился старик.

— Onorevole Dottore Fabio De Fеlice[21]… — слуга указал место, достаточно близкое к жене посла, которая сидела у одного конца стола, — e la signora[22]. — И указал место на другой половине стола, на расстоянии от посла, равном расстоянию мужа от жены хозяина дома.

— Джулиани, — представился Алессандро, не веря, что они помнят его фамилию и место.

— Il Signor Alessandro Giuliani[23], — монотонно пробубнил слуга и указал на карточку по центру длинного стола.

— Здесь написано «Ди Санктис, Мария», — удивился Алессандро.

Слуга наклонился, чтобы оглядеть карточки, читая их вверх ногами. В панике произносил фамилии, напоминая растратчика, который перечисляет шаги, сделанные, чтобы замести следы.

— Er war eine Veranderung, — вмешался второй слуга, указал на карточку с фамилией Алессандро. — Pardon[24].

Алессандро посадили по левую руку от посла, напротив посла Франции.

— Это ошибка, — пробормотал он.

Слуги проверили карточки.

— Нет, синьор, — ответил один. — Баронесса сама передвинула карточку.

— Это невозможно, — вырвалось у Алессандро.

Правый глаз одного слуги начал непроизвольно подмигивать, а левый уголок рта завалился внутрь.

Когда Алессандро подошел к нужному концу стола, он не слишком удивился, обнаружив, что посол — тот самый дружелюбный военный с золотым воротником в белом мундире.

Слева от Алессандро сидела Лиа Беллати. С забранными наверх волосами, в изумрудном ожерелье, а ее платье своей голубизной навевало на Алессандро мысли об Атлантическом океане. Он думал, что мир создан совсем не таким, а раз уж все так обернулась, значит, удача точно повернулась к нему лицом.

— Золтан! — произнес он приятным, сочным, твердым и уверенным голосом, но далось ему это с таким трудом, что он едва не упал со стула.

Посол пожал руку Алессандро.

— При нашей последней встрече все было иначе.

Потом он представил Алессандро французскому послу, который очень встревожился, ничего не зная о молодом человеке, который сидит напротив, наверняка принце или музыкальном виртуозе. Французский посол лихорадочно рылся в памяти, пытаясь понять, кем мог быть этот Алессандро. На ум, увы, ничего не приходило, хотя мозг уже напоминал растревоженный улей.

Алессандро повернулся к Лиа и вдруг осознал, что ему придется собрать всю волю в кулак, чтобы удержаться и не поцеловать ее. Глаза Лиа сверкали, изумрудное ожерелье и платье цвета морской волны так шли к ее лицу, что он и забыл о представителях великих государств.

— Как ты это сделала? — спросил он.