Солдатская верность

Кулагин прилег на траву, чтобы успокоиться немного. А когда поднялся и посмотрел в сторону темнеющего перелеска, увидел стадо коров. У разведчика радостно забилось сердце. Это было то, что нужно.

Встреча с пастухами была самой обычной. Их было трое: сухощавый, небольшого роста старик и два подростка.

— Здравствуйте. Хлеб-соль, — сказал Костя.

— Здорово, молодец, — ответил старик. Он откусил от круто посоленного черного куска хлеба, сунул в рот отрезанную дольку луковицы. Неторопливо пожевал и сказал: — А что касается хлебца, сам понимаешь…

На вопрос старика — откуда? — Костя предусмотрительно назвал деревню, находившуюся вдалеке от Хохлова, дотла сожженную фашистами.

— Отца немцы застрелили и мамку тоже, — шмыгнув носом, сказал Костя.

— Чего ж ты здесь очутился, а не у себя в деревне? — спросил старик.

— Так ее ж всю спалили, одни трубы торчат. Теперь мы все погорельцы. Разбрелись кто куда…

— Вот оно что, — проговорил пастух, выбирая крошки хлеба, застрявшие в спутанной бороде. — Теперь, брат, много погорельцев, очень много. А сколько сирот бездомных, таких, как ты, бедолага, не приведи господь!

Старик помолчал немного, а потом как-то виновато проговорил:

— Минька, достань-ка там из сумки краюху. Пусть парень перекусит малость.

Косте казалось, что он никогда не ел такого вкусного хлеба. Да и лук был отменный. Правда, от него палило во рту, но глоток холодной воды остужал язык и щеки, горечь исчезла. Костя ел молча и с благодарностью думал о старике и ребятах, поделившихся с ним, незнакомым парнем, последним куском хлеба.

— Спасибо, дедушка, — поблагодарил пастуха разведчик, поев.

— На здоровье, сынок. Тебя как зовут-то?

— Костя.

— Куда думаешь подаваться? — осведомился старик.

— Не знаю. Где-нибудь пристроюсь, — ответил Костя и подумал, что настала пора деловых разговоров. — Я гляжу, у вас богато живут в деревне. Эвон сколько коров имеете. На каждый двор корова, а кое у кого, поди, и по две.

— Ничего ты не знаешь, парень, — вздохнул старик. — Это немцы согнали сюда коров из разных деревень. Скоро их в Германию будут отправлять, а то и на бойню погонят, фрицам на мясо.

— А-а, — протянул Костя. — Зачем же их отдавать немцам?

— Как же ты не отдашь? Они, ироды, каждую коровенку пересчитывают утром и вечером. Да и днем наведываются в поле.

Как бы в подтверждение последних слов деда невдалеке показались два солдата. Шли они не торопясь, вразвалку.

— Легки на помине, будь они неладны! — с неприязнью проговорил старик.

И опять у Кости неприятно сжалось сердце. Он пожалел было, что не взял с собой пистолет или пару гранат. В случае чего, можно было уложить обоих фашистов. Но тут же отогнал эту мысль. Он должен выполнить поставленную перед ним задачу.

Когда подошли гитлеровцы, Костя уже успокоился.

— Кто такой? — услышал Кулагин булькающий, неприятный голос.

— Погорелец это, — заспешил дед, поднимаясь на ноги.

— Что такое есть погорелец? — пробулькал охранник.

— Дом у него сгорел. Вся деревня.

— Зачем здесь? — спросил солдат у Кости.

— Шел мимо, попросил корочку хлебца, — ответил Кулагин. Устремив на немца просящий взгляд, продолжал: — Может, и меня возьмете пастухом?

На вопрос Кости немец не ответил. Он что-то сказал, словно пролаял, своему напарнику, и они направились к густому кустарнику, что рос у ручья. По всему было видно, что Кулагин не вызвал у них подозрения.

— Дедушка! В вашей деревне только эти два немца? — после долгого молчания спросил Костя.

— Чего? — встрепенулся дед.

— Только эти двое живут в вашей деревне? — кивнул он в сторону ушедших немцев.

— Кабы-то двое, а то цельная рота с пулеметами да двумя пушками. Сожрали все дочиста, будь они неладны. Скоро хоть с сумой иди.

— Жаль отдавать коров немцам? — снова спросил Костя.

— Знамо, жалко, — откликнулся старик, — а что ж поделаешь?

— Вот если бы партизаны пришли, они бы…

— Цыц ты, — тихо проговорил пастух и посмотрел в сторону кустарника. Помолчал немного, а потом спросил:

— Разве слышал о них что-нибудь?

— Всякое говорят, — с безразличием ответил Костя. — Дедушка! А если бы вам помогли угнать стадо в лес?

— Кто? Уж не ты ли?

— Допустим, что я. И еще кто-нибудь…

— А куда гнать-то?

— Как куда? К нам…

— Знаю, что к вам. В какую сторону, спрашиваю?

Костя прикусил язык и, смутившись, отвернулся.

Как же быть? Не указывать же ложное направление. И в какой стороне расположен отряд, тоже нельзя говорить. Затянувшееся молчание нарушил старик:

— Ты вот что, парень, не сомневайся. Я тоже когда-то был служивым и порядки знаю. Выспрашивать не стану. Давай отседова и погоним вон к тому лесочку, а потом повернем туда, куда укажешь.

Какое-то время Костя молча смотрел на старика. Потом его губы раздвинула широкая улыбка.

— Значит, согласен, дедушка? Деда! Какой же ты хороший…

— Рано хвалить… Вон мои пострелята идут, — предупреждающе сказал старик и шепотом добавил: — Завтра. Понял?

Костя согласно кивнул головой.

— А для верности нехристей угостим.

— Чем?

— Есть у меня. Берегу про светлый день, да придется, видно, на это дело употребить…

Костя не стал расспрашивать старика, что он еще придумал, — подходили подпаски.