Солдатская верность

— Деда, не пора ли домой? — устало опускаясь на землю, спросил Минька.

— Ну что ж, пора так пора, — отозвался старик.

Солнце уже скрылось за горизонтом. Коровы, изредка пощипывая траву, направлялись в сторону деревни.

Когда пастухи собрались, самый младший, тезка разведчика, сказал:

— А ты чего лежишь? Пошли.

— Да я тут, — ответил тот.

— Возьми тогда мой плащишко, — проговорил парень, снимая с плеча уже повидавший виды брезентовый дождевик. — Неровен час, ночью дождик пойдет.

Разведчик остался один. «Как хорошо получилось, — думал он. — Теперь надо бежать в отряд, доложить. Ну и напьемся же мы завтра молока».

Было уже около полуночи, когда Кулагин добрался до отряда и доложил обо всем командиру.

— Коров много? — спросил командир.

— Около полусотни, если не больше.

— Старик надежный, не подведет?

— Дед хороший, — заверил Костя.

Когда забрезжил рассвет, Костя был уже там, где вчера оставили его пастухи. Группа партизан осталась в лесу.

Из деревни показалось стадо. Разноцветными пятнами рассыпались коровы по полю. Вскоре к Кулагину подошел Костя-подпасок.

— Здорово, тезка! На вот, подзаправься, — протянул он узелок с хлебом и бутылку молока. — Не страшно было одному?

— Здорово. Парное молоко? — спросил Кулагин.

— Ага, утреннее. Не боялся, спрашиваю, ночью?

— Было боязно немного. Хотел было в деревню идти, да не знал, где вы живете.

— Ну ничего. Сегодня вместе пойдем. У дедушки ночуешь. Он один живет, никого у него не осталось.

Подпасок начал рассказывать о житейских делах в селе, а Костя тем временем с превеликим удовольствием ел свежий хлеб с молоком. Подошли и дед с Минькой. Сегодня старик выглядел не по-вчерашнему. На нем были крепкие сапоги, штаны и рубаха тоже добротные. Да и взгляд был веселым. «Все в порядке, — подумал Костя, — дед и сам пойдет к нам в отряд. Да иначе и быть не может. Вот только как с ребятами?»

— Здравствуй, парень! Как спалось, как дела? — последние слова старик особо подчеркнул.

— Здравствуй, дедушка! Все в порядке, — тоже выделил последнюю фразу Костя.

— Вот и хорошо, что в порядке. У меня тоже.

Час-другой прошел в ничего не значащих разговорах. Подпаски по очереди бегали завернуть некоторых коров, норовивших отделиться от стада. Дед все чаще стал поглядывать в сторону села. А когда увидел двух солдат, шагавших к ним, начал развязывать свою сумку.

— Сегодня я еще не завтракал, — проговорил он, выкладывая на разостланную тряпицу небольшой кусок сала и несколько яичек. Потом вытащил из глубины кармана поллитровку с мутной жидкостью и поставил рядом с едой.

— Ох, дедушка! Никак ты гулять собрался? — с удивлением проговорил один из подпасков.

Костя тоже был озадачен. Он в недоумении переводил взгляд со старика на бутылку. Для чего старику потребовалось пить самогон?

— Отчего ж не погулять, если у меня сегодня рождение, — весело ответил пастух и чуть заметно подмигнул Косте.

— Дедушка, фрицы идут. Прячь скорее, — скороговоркой выпалил Минька.

— А будь они неладны, — сказал дед, но убирать еду и выпивку не стал.

Подпаски поспешили в другой конец стада. Костя остался лежать на траве, не снимая дождевика.

— Сейчас угощу иродов, — тихо сказал старик. — Настоечкой на маковых головках.

У Кости словно гора с плеч свалилась. Так вот какое угощение приготовил старик немцам! Настой на маковых головках — прекрасное снотворное.

— О-о, шнапс! — удивленно и радостно пролаял один из подошедших гитлеровцев.

— Яйки! — сказал другой.

— День ангела у меня, — пояснил старик, поднимаясь на ноги.

— Это карашо, — не спуская глаз с бутылки, проговорил немец.

— Ежель желаете, милости прошу, — пригласил старик солдат, вынимая из горлышка деревянную пробку, обмотанную тряпицей.

Гитлеровцев, уже пробовавших деревенский самогон, не потребовалось приглашать еще раз. Они по очереди наливали в алюминиевую кружку мутный напиток, пили, покрякивали и закусывали салом и яйцами. Охранники так увлеклись угощением, что даже не налили «имениннику». А деду только этого и надо было.

С выпивкой и закуской фашисты расправились очень быстро. Оставался нетронутым только хлеб.

— Очень карашо, старик, — похлопал деда по плечу белобрысый немец. — Карашо.

Фашисты не сразу ушли. Они сидели и курили сигареты, лопотали о чем-то на своем языке. Их морды лоснились, от выпитого первача мутнели глаза. У Кости было большое желание прикончить этих чванливых, самоуверенных гитлеровцев. Он не вынимал руки из кармана, крепко сжимая рукоятку прихваченного на этот раз пистолета. «И вот такие гады, — думал Костя, — топчут нашу землю, истребляют ни в чем не повинных людей… Вот такие же зверюги живьем сожгли дядю Колю…» При этой мысли Кулагин был готов выхватить пистолет и разрядить всю обойму в отвратительные фашистские рожи. Большое усилие потребовалось Косте, чтобы сдержать себя.

Наконец охранники поднялись и пошли к кустарнику, как и вчера. Дед с большим облегчением вздохнул и сказал:

— Через часик пойдем. Крепко и долго будут спать ироды, будь они неладны.

Когда вернулись подпаски, старик им велел: