Солдатская верность

— Идет уже минут тридцать, — отвечаю я, понимая, о какой «художественной части» он говорит.

— Начало-то удачное?

— Пока да. Все номера исполняются, как и на репетициях.

— А как музыкальное сопровождение?

— Все в порядке. Музыканты тоже подготовились хорошо. — Это шла речь об артиллеристах и минометчиках.

— Добре. Если выявятся отличные исполнители отдельных номеров, их надо поощрить. Руководителя ансамбля — само собой.

— Все будет сделано.

Прошло больше часа томительного ожидания, и вдруг в воздухе вспыхнуло около десятка осветительных ракет и застрочили пулеметы противника…

— Неужели сорвалось? — проговорил комбат.

Похоже, что так, — ответил я. — Но будем надеяться на лучшее. Прикажите минометчикам открыть огонь по засеченным целям.

Неизвестность волновала…

У разведчиков же дела шли так. По заранее сделанному проходу они миновали наши заграждения. Подползли к речке. Рядовой Барабанов привязал один конец веревки к иссеченному пулями и осколками дереву, а другим концом подпоясался и бесшумно вошел в воду. Шел, пока вода не покрыла плечи, а потом поплыл. Намокшее обмундирование, автомат, запасной магазин с патронами, гранаты тянут вниз. По мере удаления от берега дает себя знать и веревка. Она задерживает движение, изматывает силы…

Речушка неширокая, всего метров тридцать, но, переправляясь, Барабанов успел о многом передумать. Может случиться так, что в это же время, на этом же месте противник тоже ведет разведку? Конечно, может. Подобные случаи уже бывали. А может быть, на ночь противник выдвигает к берегу засаду? И это не исключено. Словом, много разных предположений проносилось в мыслях солдата.

Барабанов коснулся ногами дна. Глубина доходила до груди. Когда до берега оставалось не более трех метров, где-то рядом сильно всплеснулась вода. Барабанов замер на месте и выждал какое-то время. Тишина. Только по-прежнему идет перестрелка.

«Наверно, рыба, — подумал боец. — Потревожил я ее, она и хлестанула хвостом спросонок».

Вот и берег. Боец прижался к земле, прислушался. Подергал за веревку — сигнал «готово, можно переправляться» — и, привязав веревку к находившемуся неподалеку пню, приготовился к возможному появлению противника.

Темно. Словно черным покрывалом, окутала ночь все, что есть на земле. В таких случаях глаза — не помощник разведчику или наблюдателю, и он переключается на слух. Казалось, что голос войны — артиллерийско-минометная и ружейно-пулеметная стрельба — заглушает все другие звуки. На самом деле это не так. Фронтовики настолько привыкают, например, к разрывам снарядов и мин, даже вблизи землянок, что гром этих разрывов не тревожит их короткого сна. И наоборот, какой-нибудь незначительный шорох, разговор вполголоса, стук неосторожно поставленного на стол котелка будят солдата. Точно так же у разведчиков и наблюдателей, действующих в ночной темноте, настолько обостряется слух, что в ружейно-пулеметной трескотне, ставшей привычным явлением, они улавливают отдельные звуки, производимые неосторожно двигающимися людьми. Но сколько Барабанов ни прислушивался, ничего подозрительного не обнаружил.

Вскоре к нему присоединились саперы. Они сразу же поползли вперед, к заграждениям противника.

Прошло несколько минут тревожного ожидания. Каким мастерством и выдержкой надо обладать, чтобы в темноте найти мины противника, обезвредить их, а потом тихо сделать проход в проволочных заграждениях. И наши саперы, эти неутомимые труженики фронта, блестяще справлялись со своими обязанностями.

Когда вернулся один из саперов и доложил, что проходы готовы, группа захвата — сержант Пушкин, рядовые Лихов и Нестеров — поползла к заранее намеченному объекту наблюдения. Группа обеспечения, возглавляемая наводчиком ручного пулемета Сысоевым, тоже была на месте. Все делалось молчком, повторялись заученные на тренировках действия.

Легко и бесшумно добрались три разведчика до вражеской траншеи. Вот она, цель их недельного труда, — огневая точка противника, где надо брать пленного. Вражеский пулеметчик, не подозревая, что через минуту-другую он окажется в руках наших разведчиков, постреливал короткими очередями. Пули пролетали левее смельчаков.

Брать пленного должны были Нестеров, богатырской силы человек, и Лихов. Еще не смолкла пулеметная очередь, как они спрыгнули в траншею. Лихов кинжалом свалил одного фашиста, Нестеров прикладом автомата оглушил другого. Потом подхватил его на руки и выбросил из траншеи. Пушкин и Лихов «запеленали» бесчувственного пулеметчика в плащ-палатку, воткнули в рот добротный кляп и поволокли к речке.

Нестеров на минуту-другую задержался в траншее. Он прилег к пулемету и стал выпускать очередь за очередью в таком же темпе, как это делал пулеметчик противника, с той лишь разницей, что пули шли высоко над землей и никому не приносили вреда. Эти действия тоже были предусмотрены при подготовке к поиску. Выпустив несколько очередей, Нестеров выскочил из траншеи, швырнул подальше пулемет и тоже пополз к речке.