Солдаты

Все пережитое О. А. и И. С. Шмелевыми, там в Крыму, где погиб во имя Белой Идеи их единственный сын, выражено писателем в «Солнце мертвых», – но в этом страшном документе целомудренно скрыто его личное.

Вот что пишут о нем современники, – и это только краткие отрывки:

«Велика власть таланта, но еще сильнее, глубже и неотразимей трагизм и правда потрясенной и страстно любящей души… – Видимые и невидимые слезы, боль мученичества, неисцелимая скорбь… – Никому больше не дано такого дара слышать и угадывать чужое страдание, как ему…»

– Несчастной татарке (в «Солнце мертвых») принесли тело ее сына, и на горной глухой дороге она целовала его в мертвые глаза. Седой татарин, возница, утирая слезы, сказал ей последнее утешительное слово: – не плач горькая женщина! Лучше своя земля».

«Солнце мертвых» – книга Иова -…трагическая и страшная… Это грандиозное зрелище погибания не-

____________________

* Роза присланная проф. Ив. Александровичем Ильиным, из Берлина, осенью 1936 г. [268]

умолимого… все вянет и подыхает – и человек, и зверь, и трава. Грядет красный ужас. В каменной тишине рассвета глядят «замученные глаза» – распятый рай…» – Н. Пильский.

«Солнце мертвых» – книга ужаса и скорби по погибающим ценностям человеческого духа. Для современного мира она звучит призывом: одумайтесь, пока не поздно; поймите, что вся ваша культура и цивилизация на краю бездонной пропасти.» – Н. К. Кульман.

«Солнце мертвых» останется в художественной сокровищнице русской культуры, среди тех, кровью и слезами написанных человеческих документов, какие грядущим поколениям расскажут о водворении ада на русской земле – Апокалипсис Русской Истории.» – Ю. Айхенвальд.

«Страшная книга, – как у Шмелева хватило сил написать эту книгу. Ибо более страшной книги не написано на русском языке.» – Амфитеатров.

«… Только очень крупный художник мог связать в страшный космический смысл, все ужасы революции с интимными трагическими переживаниями выйти из пределов личного горя и ужаса…» – Вл. Ладыженский.

Томас Манн писал, что лишь по этому произведению русского писателя постиг он суть русской трагедии, понял «лик революции».

Гергард Гауптман пишет: – «немецкой литературе вышла новая драгоценная книга «Солнце мертвых».

Сельма Лагерлеф: «Вы создали из событий этих страшных дней большое художественное [269] впечатление… Скорблю о том, что все, что вы описываете, произошло в нашей Европе и в наши дни.»

«О чем книга Ив. Серг. Шмелева? О смерти русского человека и русской земли, о смерти русских трав и зверей. Русских садов и русского неба. О смерти русского солнца. О смерти всей вселенной – когда умерла Россия, о мертвом солнце мертвых.» – Ив. Лукаш.

И только умолчал Шмелев в этой книге о своей личной трагедии – убиении его единственного сына – Сережи, там же, в Крыму под солнцем мертвых. Нигде, никогда не писал Иван Сергеевич об этом своем личном неизживаемом горе, которое прошло через всю его жизнь, через все его творчество.

И вот остались «сны о сыне», которые я беру из записей Шмелева в книжке с вырванными страницами.

СНЫ О СЫНЕ СЕРЁЖЕ

Париж. Днем. Понедельник. 27.III – 9 апр. 23 г.

Видел во сне: старая пожилая русская женщина, похожая на служившую у д-ра Коноплева. Будто комната с накрытым столом, гости. И вот, женщина с лицом, как бы взволнованно-напряженным, таящим в себе что-то, что она сейчас торжественно-радостно сообщит. Я жду в волнении. И она говорит с тем же взволнованным и бледным лицом: [270]

– А ведь, ваш сын, ваш Сережа – жив!

– Жив?! – Я сдерживаюсь, как бы от радости – и боли, что это окажется ложью. Зову – Оля! Кажется пришла Оля.

Женщина говорит:

– Мне сообщили, в письме написано, – служит -? – или находится на гауптвахте!

Далее не помню. Она была в чистом ситцевом платье – светло-голубого цвета.

А лицо бледное, очень мертвенно бледное.

Днем 25. IV. 23.

Видел сон: я сильно подавлен – во сне это. И вот я вижу – в какой-то комнате – молодой человек, очень похожий на Сережечку, но бородка юности чуть рыжевата.

Всматриваюсь – он! Сережа! И я кричу, бросаюсь к нему, целую. Кричу, стараясь и себя убедить: «Оля! ведь это же он! Он с нами, а мы этого точно не видим: это же Сережечка, с нами, а мы этому до сих пор не придавали значения, не ценили! – И он как-то мило, смущенно дает себя ласкать, – что сказал он не помню. Костюм его как будто сероватый гимназический.

Сказал как будто что-то: ну, вот, папа… видишь…

17-го мая 1923 г.

Видел Сережечку… где-то в большой комнате у столба.

Он… лицо немного болезненное. Ему необходимо идти куда-то, куда-то его требуют.

Он смотрит на меня, как бы прося глазами, но как всегда, скромный, деликатно говорит, чуть слышна просьба: [271]

– Ну, папочка, ведь у меня 39 градусов одна десятая.

Повторил два раза. Я его, кажется целую, или с великой жалостью держу за плечи.

Он, кажется, в ночной сорочке. Я смотрю – шейка голая, желтоватая, и с левой стороны от меня, на шейке немного загорелой, – желтоватой, – мазок кровяной. И его глаза, милые, кроткие глаза…

Сон: под пятницу, – на 27 мая – 14 – 1927: