Солдаты

с ней. Чувствуя, что в горле пересыхает, он заторопился:

-- Можно вас... на одну минуту?

-- Пожалуйста, -- она и сама не знала, как вырвалось у нее это слово.

Свернули на просеку. Остановились. Туда же, вслед за хозяином, подошел

и конь.

-- Я вас слушаю, -- тихо проговорила она, легонько, но настойчиво

высвобождая ладонь из его горячей, чуть вздрагивавшей руки. -- Что вы

хотели? Говорите.

-- Зачем ты спрашиваешь об этом?.. Разве ты не видишь... Наташа... Да

знаешь ли ты, что я не могу больше так... нет сил... Из госпиталя сбежал,

чтобы тебя... скорее увидеть. И вот сейчас... сто верст проскакал...

разыскивал... -- он говорил это трудно и часто дыша, наклоняясь к ней все

ниже и ниже.

-- Оставьте это, товарищ лейтенант. Bы же знаете, что я люблю... -- она

подняла глаза и, испугавшись, замолчала: что-то страшное, дикое было в его

взгляде. В глубине до предела расширенных зрачков она увидела отчаянную

решимость.

В одно мгновение он поднял ее на руки, быстрым, коротким движением

запрокинул ей голову и стал жадно и исступленно целовать в губы, шею, глаза,

щеки. Потом отпустил, шумно выдохнул и, застонав, метнулся к коню. Одним

прыжком оказался в седле и, гикнув, поскакал прочь, злобно пришпоривая

буланого.

Ошеломленная, то холодея, то пылая вся, глядела она ему вслед, еще не

веря, что все это случилось с нею наяву, а не во сне.

3

Первые минуты, находясь среди своих ребят, Ванин не думал, что ему

будет страшно ехать в расположение пока что неприятельских войск. Правда,

Сеньке очень хотелось взглянуть на "их превосходительство", но все же было

жутковато. Отъехав с километр, Сенька сделал попытку успокоить себя, уверяя,

что, в сущности, получил самое что ни на есть пустяшное задание. Но хитрость

не удалась: Сeньке решительно было грустно. "Пропадешь ты, Семен

Прокофьевич, ни за понюшку табаку", -- невесело размышлял он. Не радовало

его и новое звание, которого он был столь быстро и великодушно удостоен.

Поэтому у Сеньки сразу отлегло от сердца, когда их догнал Шахаев, посланный

в самый последний момент Забаровым, очевидно не совсем надеявшимся на

дипломатические возможности гвардии ефрейтора Семена Ванина.

Румынский корпус действительно был сосредоточен в пункте, указанном

переводчиком. Огромная поляна была заполнена войсками. Тысячи солдат, сложив

винтовки в козлы, валялись на траве, отдыхая, подложив под головы ранцы. Hа

дороге, уходящей куда-то вниз, находилась боевая техника: колонна тяжелых

шкодовских грузовиков с прицепленными к ним черноствольными орудиями,

приземистые рыжие танки, мотоциклы, бронетранспортеры. Опушку леса

полукольцом охватывали легковые машины. В них пестрели нарядные генеральские

и офицерские мундиры. Переводчик направился туда. Румынские солдаты с

любопытством осматривали русских, одетых в зеленые кистястые маскхалаты. Под

их взглядами Ванин сразу обрел свою обычную лихую и гордую осанку,

пришпоривая коня, натягивая одновременно удила, наставляя скакуна

пританцовывать.

Так они приблизились к передней большой зеленой машине. Сидевший в ней

грузный человек, опутанный, как и переводчик, золотыми шнурками, поправил

фуражку на маленькой для его огромного тела голове, не то сердито, не то

просто вяло глянул на подъехавших.

Шахаев дал понять Ванину, чтобы тот начинал: парторг решил ограничить

свою миссию лишь наблюдением за действиями Семена.

-- Честь имею... -- начал с достоинством Ванин, быстро научившись

премудростям выспренних выражений. -- Представитель советского командования

еф... капитан Ванин! -- быстро поправился он.

Переговоры длились несколько минут. Генералу, по всей вероятности, уже

давно надоело торчать на этой поляне, и он решил поскорее покончить с дeлом.

К тому же он очень боялся внезапного появления русских казаков, что, как он

полагал, помешало бы ему сохранить корпус как войсковую единицу. Генерал

сказал что-то своему переводчику, и почти немедленно к головной машине

подкатил роскошный открытый лимузин.

-- Их превосходительство просят господ русских офицеров ехать впереди

колонны!

Как раз в это время к головной машине подошел румын, лицо которого

разведчикам показалось знакомым. Они всмотрелись и узнали Николае Мукершану.

Шахаев приложил руку к пилотке, приветствуя его. Мукершану также узнал

разведчиков и, приблизившись к ним, сказал:

-- Здравствуйте, товарищи! Вот мы и опять встретились. Вы удивлены?..

Ничего удивительного, только сегодня из Бухареста. Решил послужить в армии.

Шахаев, пожимая руку Мукершану, заметил, как генерал поморщился и

нетерпеливо завозился в своей машине. Должно быть, то же самое заметил и

Мукершану. Он усмехнулся и попрощался с разведчиками.

Шахаев и Ванин спешились, передали своих коней румынским солдатам и,

свободно откинувшись на спинку сиденья, устроились в лимузине. Огромная

колонна машин, окруженная многочисленной конной свитой, медленно двинулась