Солдаты

рассказывать и...

Сонные видения обрываются. Ездового разбудил вернувшийся старшина и

приказал быстро запрягать: предстояло перебраться в другой пункт.

Старый Янош стоял у своих ворот и на прощание махал вслед Кузьмичовой

повозке своей шляпой.

-- Ишь як подружились вы с ним за одну ночь, -- заметил Петр Тарасович,

устраиваясь на повозке Кузьмича рядом с молодым разведчиком. -- А мне и не

пришлось побалакать с хозяином, -- добавил он с сожалением.

Идя по чужой земле, Пинчук пытливо наблюдал, что творится на ней, как

живут тут люди, что было у них плохого и что -- хорошего. Встречаясь с

местными жителями, больше крестьянами, он подолгу с ними беседовал, при этом

всегда испытывая непреодолимое желание научить их всех уму-разуму, наставить

на путь истинный, подсказать правильную дорогу. Иногда он увлекался

настолько, что Шахаеву приходилось останавливать не в меру расходившегося

"голову колгоспу". Петр Тарасович, например, никак не мог согласиться и

примириться с тем, что почти вся земля в Румынии засевается кукурузой, а не

пшеницей или житом. Он, конечно, понимал, что для румынского

крестьянина-единоличника посев пшеницы связан с большим риском. На подобный

риск могут отважиться разве только помещики да кулаки. Случись засуха (а она

частенько наведывается в эту бедную страну) -- пшеница не уродится, и мужик

останется с семьей без куска хлеба, ему никто не поможет. Кукуруза же давала

урожай в любой год и гарантировала крестьянина по крайней мере от голодной

смерти. Пинчук это знал, и все-таки его хозяйственная душа была возмущена

таким обстоятельством.

-- Колгосп вам надо организовывать! -- решительно высказался он однажды

еще в беседе с Александру Бокулеем. -- Трэба вместе робыть, сообща. Берите

всю землю в свои руки и организуйте колгосп. Тогда не будете бояться сеять

пшеницу и жито!

Петр Тарасович заходил так далеко, что высказывал уже Бокулею свои

соображения насчет того, с чего бы он, Пинчук, мог начать строительств

артели в селе Гарманешти.

-- Поначалу -- кооперация, як полагается. А там -- и колгосп.

Он даже раздобыл в политотделе дивизии брошюру "О кооперации" В. И.

Ленина и с помощью Шахаева да Акима разъяснил содержание этого исторического

документа румыну.

Александру Бокулей всегда слушал Пинчука с большим вниманием, однако из

слов Тарасовича понимал далеко не все. Пинчук видел это и, чтобы успокоить

себя, говорил свое обычное:

-- Поймут колысь...

Кое-что нравилось Петру Тарасовичу в этой стране. Дороги, например, да

виноградники. Ему казалось, что и в его колхозе можно заняться

культивированием винограда. Мысль эта вскоре перешла в крепкое убеждение. Но

Пинчук решил отложить это дело до своего возвращения.

"Нe смогут зараз", -- подумал он про своих односельчан и шумно

вздохнул.

...Кузьмич погонял лошадей, а сам тихо чему-то улыбался. Впрочем, хитро

глянувший на него старшина знал чему. У Кузьмича -- большая радость. Он

вчера разговаривал с начальником политотдела, который пообещал сразу же

после войны отпустить сибиряка домой вместе с парой его лошадей. Рассказывая

по возвращении из политотдела о своей беседе с полковником, Кузьмич с

удовольствием повторял каждое слово начподива.

-- Так и сказал: га-ран-тирую! С конягами возвернешься -- были бы, мол,

живы. Вот, язви тя в корень, дела-то какие! Ну ж и доброй души человек, я

тебе скажу. Век не забуду его.

Было хорошо наблюдать, как радуется этот пожилой человек, как молодеет

у всех на глазах.

-- У него румын тот сидел, как его... Мукершану, кажись, по фамилии-то.

И то полковник принял меня. Вот какой он человек! -- продолжал Кузьмич,

которому, похоже, доставляло большое удовольствие вспоминать о своем

разговоре с начальником политотдела.

-- Таких, як наш полковник Демин, мабуть мало, -- подтвердил Пинчук.

2

...Всплеск воды возле парторга услышал плывший рядом с Шахаевым Никита

Пилюгин.

-- Что с вами, товарищ старший сержант? -- испуганно крикнул он.

Шахаев хотел ответить, но не смог. В глазах парторга качалась зыбкая,

красноватая муть. Он тонул. Сильная длинная рука Никиты обхватила его.

-- Ложитесь ко мне на спину, товарищ старший сержант, -- услышал Шахаев

глухой, сдавленный волнением голос солдата и тотчас же почувствовал под

собой длинное, упругое, все из тугого сплетения мускулов, тело. Никита плыл

легко и быстро, будто на нем вовсе не было никакого груза.

Часто в горах, углубившись в неведомые ущелья, разведчики испытывали

чувство оторванности от всего остального мира. Сейчас, ночью, в холодных

волнах чужой реки это чувство было еще более острым. Оно усиливалось тем,

что неизвестно было, как встретит их затаившийся противоположный берег,

который был страшен в своем зловещем, коварном молчании.

-- Аким, ты вроде очки потерял, -- попытался пошутить Ванин. Но шутка

не получилась. Сам мастер шутки понял это и больше уже не открывал рта

вплоть до правого берега.

Дождь хлестал еще озлобленнее. Темнота сгустилась. Правее от