Солдаты Афганской войны

Заночевали в расположении обслуживающей аэродром воинской части. Нас разместили в одноэтажном здании в аудитории для теоретических занятий летчиков. Спали вповалку, одетыми, прямо на полу и на столах в учебных классах. Какое это было блаженство! Первый раз за последние дни спали в человеческих условиях - почти при комнатной температуре.

Утром, после подъема, было трудно друг друга узнать: от тепла у всех так распухли и раскраснелись лица, что рожи получились смешнее чем у клоунов. Смотришь на других, и хохотать хочется, да не можешь - губы надулись как сосиски, что пошевелить ими больно.

Позавтракав, полк пошел в поле на тактику. Механикводитель, командир отделения и оператор-наводчик шли рядом, имитируя, что едут внутри воображаемой БМД. Остальные, с автоматами наперевес, расходились за нами цепью и с криком: "Ура!" - атаковали условного противника. Уже к обеду командирам взводов эта беготня по снегу порядком надоедала, и они позволяли себе и личному составу отдохнуть и погреться возле костра. Вечером шли обратно в учебные классы, где и спали.

В один из вечеров я стоял в карауле у входа в здание, где располагался наш батальон. Вместе со мной стоял водила из автороты, отслуживший год. Все два часа, пока мы находились на посту, он, жалуясь на свою судьбу, негодовал:

- Ну и жизнь пошла! Скажи, есть справедливость на свете или ее нет? Когда по тревоге духов из карантина привезли, одному из них - представляешь? - сразу дали машину! Вот как бывает! Не успел прибиться, еще не приобтерся толком, а уже с машиной! Понимаешь, я го-од ждал , h(-c! Год со всеми строем ходил, кроссы бегал, п..дюлей каждый день огребал... Вот дембеля ушли - еле дождался, наконец-то машину дали и мне. ...твою мать, и этому сосунку тоже дали! Представляешь?! Салабону! Вчера я этого пид..ра отвожу в сторону - как по е..альнику хлобысь! - Чо, бл.., ни рано на машину сел? А-а?! Служба медом ни покажется, если только спать да баранку крутить? А кто за тебя службу тянуть будет? А кто за тебя кроссы бегать будет? А кто за тебя строем ходить будет? А-а?! - а он, - Я же не виноват, что мне сразу дали.

- А кто виноват - я что ли?! Я что ли, виноват? Глаза от возмущения у водилы округлились. - Ну, них... себе! Я на два призыва старше его, а он еще и оправдывается! Ну он и бурый! Что еще остается - отделал его как надо! Но все равно - хрена с того! Считай, отвертелся от службы, сука! Ему-то что! Все равно будет теперь на машине рассекать - баклуши х..м околачивать. Но я ему еще устрою райскую жизнь! Он у меня еще узнает, что такое служба!

Хотя мне и были безразличны все эти беды, и, мало того, особой несправедливости в услышанном я не обнаружил, но, из уважения к его призыву, я во всем с напарником соглашался и все время сочувствующе кивал головой.

Наше пребывание в районе аэродрома затягивалось. Несколько раз за это время выпадал снег, и транспортные самолеты, безмолвно стоящие вдоль взлетной полосы, покрывались белой пеленой. Аэродром жил тихой, размеренной жизнью. Самолеты не летали. Временами летчики счищали образовавшийся покров снега с крыльев и фюзеляжей самолетов.

Солдаты, обслуживающие аэродром, мы их называли "летунами", были недовольны нашим совместным проживанием. Их было немного: водители, механики, заправщики - все с голубыми погонами, на петлицах - пропеллер с крылышками. Было видно, что они нас, десантников, побаиваются и избегают контактов с нами, хотя и держались с достоинством.

Вообще-то некоторым летунам случалось и раньше встречаться с десантниками, и всегда у них оставались об этом яркие, незабываемые воспоминания. Дело в том, что Витебск - городок небольшой, кроме нашего десантного полка и летунов никаких других военнослужащих там не было, и всех отловленных патрулями самовольщиков отправляли на единственную в городе гауптвахту. Причем нашему патрулю почему-то попадались только летуны, зато патрулю летунов везло исключительно на десантников. На этой общей для всех гауптвахте, или проще - губе, и приходилось уживаться представителям двух родов войск. Среди губарей - обитателей губы - издавна сложились свои обычаи: тут уже не было ни молодых, ни дедов - только летуны и десантники. Между ними было не принято поддерживать дружеские отношения, и летунам по этой причине приходилось терпеть всякое: их качали, охватывали самодеятельностью (театрализованные представления ставились ежедневно), а перед освобождением обязательно всех, даже дембелей, стригли налысо.