Солдаты Александра. Дорога сражений

— Я лишь сказал, что все эти казни кое-кому пришлись очень кстати, — ничуть не робея, гнет свое летописец. — Или ты ослеп и не видишь, что войска наши переполнены чужаками. В начале кампании наша армия почти целиком состояла из македонцев — а что теперь? Она сделалась по преимуществу наемной и, можно даже сказать, иноземной. Персидской, индийской, сирийской, армянской, лидийской, каппадокийской — какой угодно, но уже не македонской и даже не греческой. Братья, оглянитесь по сторонам. Еще год назад две трети наших нынешних кавалеристов дрались против нас. Кому они теперь хранят верность? Только одному человеку, тому, чья снисходительность подарила им жизнь и от чьей милости теперь зависит их будущее.

— К чему ты клонишь, брат?

— А к тому, мои отважные командиры, что эта афганская операция, которая, как все мы считали, должна была завершиться полгода назад, вот-вот сменится новой, а та еще одной — и так далее, без конца и без края. Вы полагаете, что наши войска выметут дочиста Афганистан и вернутся домой к зимним празднествам? Не дождетесь! Александр создает новую армию для непрестанных боев. Чтобы сражаться, и только сражаться. Здесь, на Востоке — везде! Ниспровержение царя Дария — наименьшая из его побед. Он одолел вас! Уже одолел, а вы этого даже не замечаете! Верней, не желаете замечать.

— Не стоит, пожалуй, так уж принижать нас, — звучит голос моего брата, и все оборачиваются к нему. — Ты предложил нам оглядеться по сторонам? Оглянись сам. — Илия обводит рукой комнату. — Кого ты видишь? Воинов, каждый из которых не раз смотрел в лицо смерти и готов в любой день опять встретиться с ней. Какое нам дело, куда бросит нас Александр? Или против кого? Он наш командующий!

При этом комната просто взрывается. Все рукоплещут словам Илии.

— Или это не его гений ведет нас от победы к победе, от безвестности к славе? Или это не он сделал нашим весь мир? Что мы без него? Где, кем бы мы были, служа кому-то другому?

И снова восторженные восклицания.

— Помнишь, как сказано в «Киропедии» у Ксенофонта? — спрашивает Илия летописца.

С тобой нам не страшно даже во вражеских землях.
Без тебя нас страшит даже дорога домой.

Расстаемся мы с братом уже под звездами. Зная, что завтрашний день уведет его в горы, он крепко обнимает меня на прощание.

— Неужели ты так и не поинтересуешься, как там наша матушка и сестренка Елена? — спрашиваю опечаленно я, поскольку о доме мы с ним не сказали ни слова.

— Да-да, конечно.

Но я вижу, что его все это не занимает. Шикари подсаживает афганку в седло, она ждет, когда брат освободится, и я прерываю рассказ.

Илия ловит мой взгляд и говорит ласково и одновременно сурово:

— Не думай о доме, Матфей. Не трать зря время. Это ничего не дает, кроме боли.

13

Ясным погожим утром мы снимаемся с места и берем курс на Гиндукуш. Аш, недавний наш благодетель, а ныне наемный погонщик мулов, действительно сумел найти для нас партию женщин-носильщиц. Клянется, что они очень крепкие, но не упрямые и совсем мало едят. Чем они хуже недостающих животных?

Я пробыл в Афганистане достаточно долго, чтобы счесть эту замену приемлемой.

Хорошая сделка.

Города Кандагар, откуда выступает армия, до нашего прихода сюда не существовало. Мы сами воздвигли его по велению Александра. В двадцать дней возвели стены с внушительными палисадами, проложили улицы и выкопали оборонительный ров. Правда, пока за фортификациями прячутся в основном лишь палатки, но это не важно. Когда поселенцы отстроятся, тут закипит полнокровная жизнь. В цитадели оставлен гарнизон греков-наемников и старослужащих македонцев, по большей части из тех, кому годы не позволяют двигаться дальше, а амбиции — к дому. У этих малых всего две задачи: во-первых, приглядывать за рекой, а во-вторых, за дорогами нижней долины. Иными словами, они должны заступать путь врагам и беспрепятственно пропускать всех, кто идет с миром. В особенности торговцев, гонцов и армейских снабженцев.

Официально новый город нарекли было Александрией-в-Аракозии, однако персы, а с ними и все остальные тут же стали звать его Искандагаром (Александровым градом), переиначив название на местный лад.

Весть о надежном оплоте спокойствия, вдруг появившемся в многострадальном краю, разлетелась мгновенно, и к Искандагару, или (что привычнее) Кандагару, потянулся обездоленный люд. Мужчин, правда, в этом потоке пока маловато, зато полным-полно женщин, по большей части молодых и голодных. Это пешнарван — отверженные, которых война лишила всего.