Солдаты без оружия

Новенький ухмыльнулся, давая понять, что он мог бы обойтись и без помощников, и буркнул безразлично:

— Нехай.

«Нехай», — про себя повторила Настенька и с этого момента так и стала называть новенького санитара: Нехай.

Еще раз пришел комбат, вызвал Галину Михайловну в тамбур. Настенька услышала слово:

— Рискнем.

— Этих троих готовить к эвакуации, — распорядилась Галина Михайловна, возвращаясь в палатку.

Началась обычная в таких случаях спешка. Отправляемым делали уколы, давали противошоковую, проверяли пульс, повязки, поили на дорожку, доставали дополнительные одеяла, укрывали и утепляли, чтобы их не продуло дорогой.

Когда вернулись санитары, раненые были уже подготовлены к эвакуации, оставалось переложить их на носилки и погрузить в подошедшую полуторку.

Когда они были погружены, выяснилось, что подъедет ППГ и никого никуда эвакуировать не надо.

Через пять минут раненых начали вносить в палатку.

— Кажуть, отставить. Нехай, — объяснил новенький.

Ушла последняя машина. Гудение ее долго держалось в наступившей тишине.

На какое-то мгновение Настенька ощутила страх. Столько было шуму, голосов, ходьбы, движения вокруг, и вдруг пусто и тихо. И только они — восемь раненых и четверо их, медиков.

Раздумывать не было времени. Неотправленных нужно было вновь принять, уложить поудобнее, укрыть, успокоить. Оказалось, при всех этих перекладываниях у одного с пневмотораксом разошлись швы. Он начал дышать с присвистыванием, и его пришлось срочно перевязывать и поднимать повыше. Подушек не хватило, под спину ему подложили мешок с бинтами.

А потом танкисту стало плохо, и около него провозились больше часа.

Когда он успокоился, Галина Михайловна сказала:

— Мельник, кормите раненых. Настенька, помоги.

Помощь ее состояла в том, что она кормила с ложечки и одновременно показывала санитарам, как следует это делать.

— Вода надо… вода, — запротестовал Хабибуло.

— Да нельзя же, — увещевал его Яков Федорович. — Ты ж, поди, привык. В твоих, поди, местах с водой не шибко.

— Собака и та пьет, — взвился Хабибуло.

— Ну что вы? Успокойтесь, — вмешалась Галина Михайловна, подходя к Хабибуло. — Скоро будет полегче… А сейчас напьетесь и помрете. Вы ж умный парень, понимать должны.

Хабибуло заскрипел зубами и с остервенением принялся сосать очередную смоченную водой салфетку.

Наступил момент относительной тишины и покоя. Все по очереди сумели поесть, попить теплого чаю из термоса. Санитары, вышли перекурить. И Настенька вышла подышать свежим воздухом.

И тут ей снова бросилась в глаза необычная обстановка. Тихий лес. Шорох листвы. Попискивание какой-то пичужки в ветвях. И никого кругом. Только вытоптанные площадки на месте бывших палаток. Кусок бинта на дереве. Зубчатые следы машин.

— Настенька! — послышалось из палатки.

XXII

Танкисту снова стало плохо. Он лежал закинув голову. Рубашка поднята к подбородку. Галина Михайловна давила обеими руками на левую половину его груди.

— Быстро сердечные, — произнесла она, не оборачиваясь и не повышая голоса.

Настеньку поразили ее спокойствие и выдержка. «Это ж надо уметь сказать так, чтобы не поднять панику, не растревожить других тяжелых».

Настенька сделала укол танкисту и тут заметила капельки пота на лбу Галины Михайловны. Сначала она подумала, что это от волнения, — ведь танкист был неподвижен, без пульса. Но врач продолжала массаж, значит, верила, что еще можно заставить сердце биться, оживить человека.

— Мабуть, я? — раздался густой голос.

Галина Михайловна согласилась.

— Только посмотрите, как нужно массировать.

Нехай нагнулся и подсунул свою огромную лапищу под маленькие руки Галины Михайловны. Настенька лишь сейчас заметила, какие у него действительно огромные лапищи.

Одна рука занимала чуть ли не всю грудь танкиста. Настеньке даже показалось, что Нехай сейчас раздавит больного. Словно в подтверждение ее догадки, танкист тихо ойкнул и медленно открыл потускневшие глаза.

— Настенька, отдыхать, — распорядилась Галина Михайловна. — Без разговоров. Еле держишься, а нам еще работать неизвестно сколько.

«А вы? — хотела спросить Настенька. — И почему неизвестно? Разве ППГ не приедет?» Но не спросила, наперед зная, что ответит врач: «Все разговоры после. Сейчас спать».

Она прошла в задний закрытый тамбур, где они всегда отдыхали. Из мешков с перевязочным материалом, матрасов и подушек, набитых сеном, прямо на земле была устроена лежанка. Она предназначалась для всех. Но Мельник, проявляя деликатность, устраивался в другом месте, брал свою шинель и шел в кусты. А эти дни почти и не отдыхал. Настенька не видела его спящим.

Она сняла только халат и ремень и повалилась на мягкую, пахнущую травой подстилку. Когда уходила из палатки, не думала, что так быстро уснет, но, едва приклонила голову к хрустящей под ухом подушке, веки сами собой слиплись. Лишь одна мысль промелькнула в усталой голове: «А где наши и скоро ли мы к ним?..» Ей показалось, что она повисла где-то между фронтом и тылом, как между небом и землей. И странно. И тяжко. И хочется примкнуть к какому-то берегу.