Солдаты без оружия

Человек упал в снег и пополз, волоча за собою товарища. Танк взорвался. Черный фонтан дыма, ударив в небо, стал медленно оседать на землю.

— Пропал парень!

— Нет, нет, живой! Глядите!

Человек встал, подхватил товарища и пошел к лесу. Шел он с трудом, пошатываясь, подгибаясь под тяжестью ноши.

— Ему помочь надо, — послышался сзади голос Годованца.

Филиппов, не раздумывая, кинулся вперед.

— Куда вы, товарищ гвардии… — Сатункин нагнал его, схватил за широкие плечи. — Разве вам можно?

— А что же я, по-твоему, сторонний наблюдатель?

— Нельзя, говорю, — властно остановил Сатункин и, отстраняя Филиппова, бросился навстречу танкистам.

Сатункин добежал до танкистов. Несколько минут все трое сидели на снегу, должно быть, перевязывали раненого, затем поползли к КП.

Здесь их встретил Филиппов.

— Что с ним? — спросил он еще издали. — Куда ранен?

— Да он не ранен, товарищ капитан, контужен, кроме того, хромает. Вероятно, растяжение связок.

Филиппов подался вперед:

— Товарищ Чащина?!

— Фельдшер второго танкового батальона гвардии старший лейтенант Чащина, — четко отрапортовала невысокого роста, хрупкая на вид женщина.

Это было непостижимо! От кого угодно, но от этой совсем еще девочки Филиппов никак не ожидал такого бесстрашия! Он с восхищением разглядывал героиню. Ему бросились в глаза ее грубое мужское обмундирование, маленькая покрасневшая рука.

— Вы почему без варежек?

— Потеряла.

Филиппов сдернул свои большие меховые рукавицы и подал ей.

— Что вы, доктор? — Она смутилась и стала еще больше похожа на девочку.

— Возьмите. У меня еще есть. Ну, возьмите.

Чащина надела рукавицы, хлопнула рука об руку:

— Какие теплые! Спасибо, доктор…

— Носите на здоровье.

Он снова наклонился над танкистом.

Известный всей бригаде, гвардии сержант Соболев сидел на снегу и улыбался широкой улыбкой. Льняные опаленные волосы торчком стояли на маковке. Сатункин, присев на корточки, угощал его табаком.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Филиппов.

— Вы погромче, он плохо слышит, — посоветовала Чащина.

— Как его фамилия?

— А вы не знаете? Соболев его фамилия.

В ее голосе Филиппов уловил недоумение. Это задело его.

«Не очень авторитетно, очевидно, я выгляжу», — подумал он.

— Товарищ Соболев, как вы себя чувствуете? — спросил Филиппов еще раз.

— Гы-ы… ничего.

— Вас придется на лечение отправить.

Соболев опять загыкал, но, раскусив смысл докторских слов, замотал головой:

— Нет. Из бригады я никуда. С ней начал, с ней и кончу.

— Вы же нездоровы.

— Ничего. День-два отлежусь — и на машину.

Филиппов понимал, что уговоры ни к чему. Надо без лишних слов отправить больного в медсанбат — и все. Но, понимая это, никак не мог приказать: не свойственное ему раньше состояние неуверенности, некоторой робости перед этими бывалыми людьми завладело им.

— А если хуже будет? Нужно лечиться.

— Знаем мы это лечение. Потом ищи свою бригаду.

— Это же для вас, дорогуша.

— Мне самое лучшее лекарство — в танке сидеть, за рычагами.

Соболев сделал энергичное движение руками, будто в самом деле взялся за рычаги. Филиппов обратил внимание на могучую спину танкиста — прорезиненная черная куртка натянулась и, казалось, вот-вот лопнет.

— Как вы его тащили, товарищ Чащина? — не удержался Филиппов от вопроса.

— Надо — вот и тащила…

Филиппов еще раз с уважением оглядел ее с головы до ног. На ней была старая солдатская шапка, ватник, местами прожженный, перетянутый узким кожаным ремнем, ватные штаны, испачканные на коленях, кирзовые поношенные сапоги. «Надо будет обязательно поговорить с полковником, чтобы ее получше одели», — заметил себе Филиппов.

В этот момент Сатункин, отведя Годованца в сторону, выговаривал ему:

— Нехорошо, зачем ты его подзудил? Он и впрямь кинулся. А разве это начальника дело?

— Што ли, не понял? — ответил Годованец. — Я же нарочно, для проверки…

Послышался громкий разговор. К ним, в сопровождении автоматчика, быстро приближался человек в белом полушубке. Он шел так энергично и легко, что солдат едва поспевал за ним.

Сатункин подскочил к Филиппову, дернул его за рукав:

— Загреков.

Филиппов вытянулся. Перед ним, выше его на целую голову, стоял заместитель командира бригады по политической части.

— Ну как? Что с ним? — опросил он, подавая Филиппову свою сильную руку.

Что-то в Загрекове сразу же располагало к себе: то ли приветливый тон, то ли дружеское рукопожатие, то ли та простота и искренность, с которой он обращался, Филиппов сам не знал что, но почувствовал себя легко, неуверенность и робость исчезли.

— Контузия, товарищ гвардии подполковник, да вот лечиться не соглашается!

— Как это не соглашается? — Загреков похлопал Соболева по плечу. — Что же ты доктора не слушаешься?

Соболев вскочил, оправил одежду. В движениях его не было страха перед начальством. Встал он из уважения к Загрекову.

— Да как же, товарищ гвардии подполковник… Сколько я ждал этого наступления, как праздника ждал! А что выходит? Выходит — из-за пустяков ехать куда-то.

Ответ понравился Загрекову.

— Вы его в медсанвзводе оставить можете? — спросил он у Филиппова.

— Вообще-то могу. Там нужны санитары.

— Слушаться докторов будешь?