Солдаты без оружия

— Так точно, товарищ гвардии подполковник.

— Тогда оставляйте.

— Благодарю, товарищ гвардии подполковник. А то — отправить… Это же понимать надо!

Филиппов поймал взгляд замполита, устремленный на станцию.

— Кто это там ходит? — неизвестно к кому обратился Загреков. — Цырубин, наверное?

Возле сгоревшей машины действительно ходил человек. Но кто? Филиппов, сколько ни вглядывался, не мог узнать.

На отвоеванной у немцев станции грохотали редкие, последние выстрелы. Наступало утро.

III

Гвардии майор Цырубин возвращался из опасной разведки. Он — высокий, крутоплечий, с умными серыми глазами и усталым лицом, с огромными, увесистыми, как кувалды, руками.

Цырубин был прекрасным разведчиком. Давно уже предлагали ему перейти в штаб армии, но он не соглашался, ссылаясь на свою привязанность к практической работе. За три годы службы в бригаде Цырубин много провел удачных разведок, много испытал трудностей. На этот раз чуть было не погиб. Ему пришлось выдержать короткую, но жестокую рукопашную схватку — заколоть кинжалом двух фашистов. Разведчики, прикрывавшие его отход, были убиты. Цырубину удалось под покровом ночи скрыться.

Он шел разбитой, расслабленной походкой, устало передвигая ноги, не замечая приветствий, не слыша дружеских окриков приятелей-танкистов. У него было только одно желание: поспать.

Внимание Цырубина привлек странный звук, похожий на плач ребенка. Цырубин насторожился, прищурил левый глаз, словно прицелился. Перед ним, посреди дороги, визжа, крутился на одном месте рыжий пес с подбитыми задними лапами.

— Что, больно? — участливо спросил Цырубин.

Пес часто задышал, высовывая язык и подвывая.

Цырубин взял пса на руки и понес. Пес вначале трусливо задрожал, потом заскулил и доверчиво прижался к нему.

— Что, брат, перетрусил? Надо было в подвале сидеть. Когда стреляют, прятаться надо.

Навстречу Цырубину шагал старшина второго танкового батальона.

— Товарищ Цветков, возьми-ка собачку. Полечи, может поправится, — сказал Цырубин, протягивая пса.

Разыскав дом, где остановился комбриг, Цырубин расправил складочки под ремнем, подтянулся и вошел без стука. На кухне за ранним завтраком сидел экипаж командирского танка. Возле только что растопленной печки колдовал проворный и ловкий ординарец комбрига. Багровый свет пламени прыгал по сторонам, освещая то железные банки на полках, то головы танкистов, то их одежду.

Две створчатые двери вели в комнаты. Цырубин спросил:

— Где хозяин?

Ординарец, приветливо улыбнувшись, кивнул на ближнюю дверь.

Посреди комнаты, держа на коленях развернутую карту-километровку, в глубоком кресле сидел гвардии полковник Бударин — крупный черноволосый человек лет сорока пяти. Одет он был в меховую, покрытую коричневой кожей куртку, с застежкой-«молнией» посредине, синие бриджи, хромовые щеголеватые сапоги.

Рассматривая карту, Бударин пристукивал по полу носком правой ноги, словно отбивал такт.

Опытный, быстрый глаз Цырубина, глаз разведчика, тотчас заметил, что в комнате есть еще двери, по-видимому черный ход, что одно окно разбито и выходит на улицу, два других во двор, что комбриг недавно побрился, что у него подергивается левая щека — значит, волнуется.

— Товарищ гвардии полковник! — негромко сказал Цырубин.

Бударин вскинул голову, отложил карту.

— Ага, прибыл, орел. — Радостная улыбка мелькнула на его суровом лице. — Слушаю.

Цырубин приступил к докладу. Он говорил неторопливо, лаконично, на особо важных местах слегка повышая голос. Бударин, внимательно выслушав доклад, задал несколько вопросов, сделал тут же кое-какие пометки на своей карте и неожиданно заключил:

— Ну что же, задачу ты выполнил отлично, но все-таки я тобою недоволен, орел. Недоволен.

Цырубин смотрел вопросительно.

— Мне ты нужен, — продолжал комбриг. — И не суй свою голову куда попало.

Он внимательно из-под черных бровей поглядел на Цырубина. Одежда начальника разведки: ватная, полученная перед наступлением телогрейка, стеганые брюки, яловые стоптанные сапоги — все было покрыто пятнами крови.

— Вы же сами, товарищ гвардии полковник, требуете хорошей разведки.

— Требую, — подтвердил Бударин. — И еще требую: себя береги и своих подчиненных тоже.

— Есть. Но тогда что же такое разведка?

— И без всякого «но». Повторяю: надо сохранять людей. Проводи разведку так, чтобы в бригаде потерь было поменьше. — Бударин насупился, дернул застежку-«молнию». — А то у нас опять машина сгорела.

— Какая? — спросил Цырубин.

— «Сто двадцать третья».

— «Сто двадцать третья»? — переспросил Цырубин, чувствуя холодок в груди.

— Да, «сто двадцать третья». — Бударин рывком застегнул «молнию», встал, подошел к Цырубину, посмотрел в упор. — Иди-ка отдохни. Вид у тебя очень неважный. Отдохни, орел.

Он подал Цырубину жесткую руку.

Выйдя на крыльцо, Цырубин минут пять стоял, прислонясь к стене, жадно вдыхая пахнущий дымом морозный воздух. «Сто двадцать третья» была той машиной, в которой, всюду сопровождая свой батальон, ездила его невеста Нина Чащина. Что сталось с экипажем? Жива ли Нина?