Солдаты без оружия

Филиппов в первую минуту не узнал Цырубина. Шутливое обращение незнакомого человека кольнуло его.

— Что вам угодно? — сухо спросил он.

— Привет! — Цырубин снял рукавицы и рывком подал Филиппову руку.

И когда Филиппов увидел эту руку — огромную, узловатую руку, со следами крови на пальцах, — он узнал Цырубина. В ту памятную ночь перед наступлением, когда комбриг в своей землянке ставил задачу, Филиппов видел эту руку, сжатую в увесистый кулак. Ему тогда вспомнился плакат: мощный кулак рабочего гвоздит по фашистам. Он вообразил, как эта живая кувалда ударит по фрицу (так бывало, наверно) — несдобровать от такого удара.

— Что вы хотели? — голосом помягче переспросил Филиппов.

Цырубин помедлил, будто раздумывая, стоит ли выяснять то, за чем он пришел.

— Ты видел, как «сто двадцать третья» горела?

— Какая «сто двадцать третья»? — не понял Филиппов.

Цырубин показал, рукой в сторону поля. Филиппов догадался — речь идет о сгоревшем танке.

— Видел.

— Та-ак. — Цырубин опять помедлил. — А хоть кто-нибудь спасся?

— Двое.

— Та-ак. — Цырубин прищурил левый глаз, точно прицелился. — А Нина… Чащина ее фамилия. Жива? А?

Филиппов принял прищуривание Цырубина за пошловатое подмигивание и обозлился: Чащина была для него героиней, и он не мог допустить, чтобы к ней относились цинично.

— А что вас это так интересует?

— Да ты сначала ответь на мой вопрос.

— Я вовсе не обязан всем рассказывать о боевых потерях.

— То есть как всем?

По лицу Цырубина пробежала недобрая усмешка. Он долго, не моргая, смотрел на Филиппова. Филиппов выдержал его взгляд.

— Я — начальник разведки, — негромко, отчетливо выговаривая каждое слово, произнес Цырубин. — И если я интересуюсь чем-то — надо отвечать, а не тянуть канитель.

«Вот на ком я должен испытать совет Загрекова», — подумал Филиппов и, набравшись смелости, сказал:

— Я просил бы вас, товарищ гвардии майор, здесь не командовать и указаний мне не делать.

— Да ты… — Цырубин легонько хлопнул себя ладонью по лбу, — думаешь или просто так?

Филиппов почувствовал в себе силу и продолжал увереннее:

— А вы не грубите, иначе я с вами совсем разговаривать не стану.

В доказательство своих слов, он потянулся за дверцей. Но Цырубин легким движением руки придержал дверцу, придвинулся к Филиппову.

— Слушай, ты… — он сдержался от резкости, — ты можешь мне сказать — жива Чащина или нет?

И то, что Цырубин сдержался, Филиппов посчитал победой: он заставил разговаривать как надо. Филиппов остался доволен собой. Для закрепления победы он помедлил и ответил с достоинством:

— Да, жива.

Цырубин не смог скрыть облегченного вздоха. И только тут Филиппов увидел глаза его. Они были полны тревоги, но сквозь тревогу уже брызнула неподдельная, настоящая радость.

— Товарищ гвардии майор Цырубин, — послышался голос из радийной машины, — вас комбриг срочно требует.

— Ты очень любезен, доктор, — бросил Цырубин через плечо. — Думаю, встретимся, в долгу не останусь.

И он, не оборачиваясь, пошел к поселку, по целине, там, где ближе и прямее.

Хлопнула дверка, из машины выпрыгнула Чащина. Лицо у нее было заспанное, на кудлатую голову наброшена шапка звездочкой назад.

— Товарищ капитан, меня кто-то спрашивал?

— Да интересовался начальник разведки. — Филиппов махнул рукой в сторону уходящего Цырубина.

Чащина сделала несколько шагов, будто собиралась догнать Цырубина, но раздумала, остановилась.

— Гвардии майор Цырубин являются женихом ихним, — зашептал Филиппову подошедший Сатункин. Он все время стоял в стороне и слышал весь разговор.

— Да ну?

— Правду говорю.

Филиппов прикусил губу.

«Как глупо и грубо все вышло! — ругал он себя. — Хотел показаться начальником, а оказался бездушным сухарем».

— Где тут начсанбриг? — спросил выскочивший из-за «санитарки» человек.

— Насчет раненых?

— Так точно.

— Везите в деревню Группки.

Филиппов посмотрел на часы. «Прошло более полусуток — медсанвзводу пора уже быть здесь».

IV

Бои шли за город Старо-Място. Враг вынужден был, отстреливаясь, пятиться к реке. Его скорострельные пушки стучали все торопливее, все сбивчивее, все глуше.

— Што ли, могилу себе рубают? — ворчал Годованец, вглядываясь в недалекие очертания города.

«Санитарка» стояла в овражке у дороги, укрытая от вражеских пуль и осколков. Неподалеку в лесочке находился КП. И там и здесь рвались мины и снаряды. Слышались взрывы и протяжный свист осколков.

При каждом взрыве Филиппов горбился, но, покосившись на спокойно стоявшего рядом Годованца, выпрямлялся.

Бой шел метрах в пятистах. Оттуда доносилось гудение танков, автоматные очереди, крики «ура». Оттуда должны были привезти раненых. На дорогу специально выслали Сатункина и за компанию с ним Соболева. Они должны были останавливать машины и объяснять шоферам, как проехать к деревне Гру́ппки.