Солдаты Империи. Беседы. Воспоминания. Документы.

Есть у Рокоссовского еще одна дочь- Надежда, очень похожая на него. Мать ее была военврачом. На фронтовом снимке – миниатюрная миловидная женщина рядом с высоченным генералом, которого невозможно не узнать. Оба еще в петличках… После войны мать Нади поставила перед Константином Константиновичем вопрос ребром: или – или. Он дал дочери свою фамилию и отчество, но не ушел от Юлии Петровны, сказав:

– Она ко мне босиком в тюрьму приходила. Я ее никогда не брошу.

«После войны из маршалов со своими женами остались только Рокоссовский да твой покорный слуга»,- говорил мне А. Е. Голованов.

…в комнате торжественная мука
окружает снимков колдовство.
Полусумасшедшая старуха
разбирает карточки его.

И мерцают в сказе о краскомах,

юных, как в буденовке страна,
маршальские звезды на погонах,
вечная кремлевская стена…

В квартире Рокоссовского нет музея, ибо купило ее у родственников не государство, а приобрел некий богатый человек…

Любил Константин Константинович бывать на своей даче в Тарасовке…

Солнце нижние стекла окошка
плавит так, что пожар на траве…
Рокоссовский копает картошку
в старых маршальских галифе.

Пот, как скань, в серебре ветеранском,

и лицо распалилось в жару,
взмокли плечи – не стал вытираться,
бронзовеющий на ветру.

И ложатся могучие клубни

на сыпучие гребни пластов…
А потом он побудет на кухне,
и заслуженный ужин готов.

И приятно, что сам потрудился,

сам сажал, сорняки воевал на земле,
где солдатом родился и,
конечно же, кровь проливал.

Ничего он не вспомнит, наверно,

лишь закат отпечатан в саду,
словно кони барона Унгерна
и Москва в сорок первом году.

Мне говорили, что на даче он любил сажать картошку и всегда сам ее выкапывал. Наверно, это от белорусского детства…

Дачу в Тарасовке после смерти маршала ограбили. Юные энтузиасты-мерзавцы побили светильники, поломали мебель, ходили своими ублюдочными ногами по рукописям великого полководца.

Растащили библиотеку, даже сочинения Мао Цзэ-дуна увели. Тот, кто сотворил кощунство, знал, чья эта дача, чью память он грабит. Рядом, на даче модного юмориста, ничего не тронули, только выпили водку и оставили благодарственную записку. Куда Рокоссовскому до этого актера?

Это уже нам цена, нынешним жителям России, о безопасности которой он продолжал думать до последних дней.

Вот листочек из блокнота маршала, озаглавленный: «Мысли мои» (подчеркнуто):

«Необходимо решительно отказаться от устаревших методов ведения боевых действий. Правильно используя всю силу ядерного оружия, применять это оружие для ведения боя в новых условиях особенностями и силой этого оружия (нужно думать)…

Оборона – как средство заставить противника сосредоточить свои силы в районах обороны для нанесения по ним ударов ядерным оружием и перехода от нее к наступательным действиям. О длительной обороне на одном месте не может быть и речи. Удар, преследование, остановки и опять удар…»

– А он так и делал,- говорит его внук, тоже Константин, тоже Рокоссовский, тоже высокий и красивый, тоже офицер, только погоны пока не маршальские…

Он был сыном времени, думал о защите Отечества и в нужный момент, конечно бы, не дрогнул.

Много легенд о нем…

В одном застолье я узнал, что шампанское с медалями на этикетках называют «Рокоссовский». Конечно, это уже черт знает что, но есть же коньяк «Наполеон»! Право, стоило завоевывать мир, чтобы твоим именем назвали напиток или торт…

Снова, где армия на рубежах,
там, где противник поближе,
в передрассветных речных камышах
тень Рокоссовского вижу.

Снова проходит, как между знамен,

утром, почти незаметен,
снова, как прежде, задумался он,
как защитить предрассветье.

Словно бы, как перед Курской дугой

память войны, не остынешь! –
Родина спросит, уже не впервой:
Что, Константин Константиныч?