Солдаты милосердия

Состав то и дело останавливался. Это машинист обманывал врага: где гнал, а где резко тормозил, избегая попадания бомбы. Так поступают бывалые водители паровозов. И все-таки рискованно ехать, если не уверен, целы ли рельсы. То в лесу, то в поле остановка, то бомбежка, то обстрел начинается.

— Выходи из вагонов! — раздается команда.

Куда бежать? Темно. Повсюду вдоль дорог стояли дощечки со знаком «заминировано!».

— От пули спасешься — на мине подорваться можешь, — зло ворчит кто-то из мужчин.

И все-таки спешили отойти к лесу. Когда глаза привыкли к темноте, мы увидели кресты. Оказались на заброшенном кладбище.

— По вагонам! — собирает людей старшина.

Только приблизились к эшелону, как вновь вернулся самолет и давай обстреливать. Уходить было поздно, Упали, где стояли. Пули ложились неровной цепочкой именно там, где мы растянулись. Они поднимали фонтанчики песку, забрасывая его в лицо, обдавая теплым воздухом.

— Вот, стервятник, пристал, — ругался старшина. — Сколько же еще у тебя там этого груза?!

А девчата грозили кулаком:

— Умирать нам рановато. Нас ждут поважнее дела!

Ужасно надоело бегать из вагона и снова в вагон. Мы с Шурой решили не выходить. Будь что будет!

На узловой станции Фастов слышим: воет сирена — воздушная тревога! И тут же засвистели бомбы. Люди из вагонов разбежались. А мы сидим на полу, на соломе, прижавшись друг к другу. Самолет снова шел в пике…

Кто-то бежал вдоль эшелона и кричал, приостанавливаясь у вагонов:

— Эй, есть тут кто-нибудь?

— Есть! — подбежали мы к двери.

— Врачи?

— Нет. Медсестры.

— Какого черта здесь делаете? Марш в бомбоубежище!

— Может, лучше вам поможем?

— Нет. Нужны врачи.

Врачей и операционных сестер с нами не было. Часть из них несколько дней назад из Киева выехали в Брусилов. Там медсанбат, уходя вперед, под наблюдением врачей местной больницы оставил раненых, которые нуждались в хирургической обработке ран. Остальные еще утром на машине отправились на новое место.

В воздухе опять завыл самолет, снижаясь. Поблизости разорвалась бомба, и вторая… О стены вагона застучали осколки.

— Пойдем, поищем врачей, — говорю Шуре, — может, в бомбоубежище кого-нибудь найдем. Наверное, раненые есть.

До сих пор я никогда не была в таком месте, не представляла, как выглядит это сооружение.

Рабочий-железнодорожник привел нас к запасному ходу, что находился поблизости. Открыл тяжелый люк, и мы по вертикальной лестнице спустились в подземное помещение.

При тускло горевшей лампе увидели множество народу. Там было очень тесно и жарко.

— Врачи здесь есть? — спрашивает Шура.

Вместо ответа стали раздаваться голоса:

— Врачи, на выход!

— Есть на выход! — отозвалось несколько человек.

Тем временем вражеские самолеты улетели. Горели вагоны. Что-то взрывалось. Между эшелонами на носилках несли пострадавших в сторону привокзального медпункта. Кто мог идти — вели под руки. На перрон, слегка припорошенный снегом, укладывали в ряд тех, кто уже не нуждался в помощи.

По другую сторону вокзала, которого давно не существовало, находилось еще одно бомбоубежище. Оно было ближе других укрытий, и, естественно, когда объявили воздушную тревогу, пассажиры близстоящих эшелонов поспешили туда. И надо же было случиться такой беде: бомба попала в гущу столпившихся у входа людей. Туда-то и должны были спешить врачи. Там нужна была помощь десяткам, а может сотням, пострадавших.

Побежали к месту трагедии и мы.

Здесь раздавались стоны, крики отчаяния, плач людей, проклятия в адрес фашистов.

«Мамочка, родненькая моя, видела бы ты, что здесь происходит! Я тебя успокаивала, что не на передовой, в госпитале буду работать. Что ничего со мной не случится. А эти люди, отправляясь в недалекий путь, тоже надеялись, что ничего и с ними не случится…»

Мы с Шурой подхватили носилки, куда только что положили тяжелораненую девушку, и отнесли ее к медпункту, где десятки врачей уже приступили к оказанию помощи. И снова на место происшествия. Взяли под руки и повели раненного в ногу лейтенанта. Довели и обратно…

— Темкинцы, по вагонам! Поезд отходит! — услышали голос старшины.

Пришлось спешить к вагону, который находился впереди, далеко за пределами станции.

Собравшиеся возбуждены. Наперебой рассказывают о происшедшем. Жалеют, что не смогли помочь больше из-за отправки эшелона.

Впервые я увидела в слезах Клавдию Степановну, которая прибежала и уже на ходу поезда влезла в вагон. Она поразила всех известием о том, что осколком бомбы наповал убило Юрия Ивановича Павленко, нашего нового художественного руководителя.

Все произошло очень быстро и неожиданно. Когда разорвалась первая бомба, он сидел с гитарой на стуле в штабном вагоне и пел. Они с Клавой готовили новую концертную программу. Не успел отложить гитару, как напротив, в вагон соседнего поезда, упала вторая бомба. Большой осколок, влетевший в приоткрытую дверь, угодил в шею Юрия Ивановича, перерезав сонную артерию. Считанные секунды — и человека не стало.