Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

И драли «суку». В других купе прапорщики договаривались, как рвануть в Тюратам и за счёт будущего имущества или пайков выпросить у тёти Кати десять бутылок водки. Идейные в купе резались в шахматы, как оказывалось потом, на интерес. Так увлекались, что могли проехать площадку. Нажравшиеся до поросячьего визга, курят прямо в купе; кто-то мечется, ищет закусь. Гришин и Коробков прямо из горла пьют одеколон «Шипр». Капитаны, кому под сорок и старше (т.е., которые уже ничего не боятся), сцеживают из конденсатного бачка воду, запивать спирт. Эти отпетые были бичом мотовозов. К молодым прапорщикам и офицерам они относились с особым презрением и цинизмом. Я сам наблюдал в мотовозе капитана, разлегшегося на нижней полке, высунувшего ноги в проход и презрительно смотрящего на толпящихся в проходе лейтенантов. Такие занимали купе и вязали сети – сесть туда уже никто не мог.

Вечерами мотовоз напоминал разбуженный улей. Все гудело, жизнь била ключом (кому в голову, а кому по ногам, в зависимости от дозы). Зато утром мотовоз напоминал погост. Каждый мечтал только об одном: доползти до места и поспать. На нижних полках сидели по чину. На верхних вповалку валялись лейтенанты в помятых штанах. Голова оперта на фуражку, по подбородку течет слюна. Обращение по любому вопросу вызывало неподдельную злобу. Главным было – не проспать свою станцию и в любом виде попасть на развод.

Дорога от мотовоза до части именовалась «Поле чудес», а часть, соответственно, «Страна дураков». Заставить после мотовоза остаться в расположении, чтобы увидеть всё, что я теперь описываю, было невозможно. Зимой пройти степью триста-четыреста метров до мотовоза – мука. Лейтенант пригонит из автопарка машину для начальства (проверяющих даже подсаживают), его самого из кузова выпихнут,бежит назад, как цуцик. В девять-десять вечера был второй мотовоз. Если и на него опоздаешь, например, из-за совещания, командир может смилостивиться, дать для «управленцев» автобус. Если сбежишь со службы раньше, нужно добираться попутками – до города 70 километров. Мотовозом неудобно, железнодорожная насыпь прикрывала беглецов только по грудь, приходилось красться вдоль неё, пригнувшись и сняв фуражку. С крыши это было хорошо видно. Однажды я, запасшись биноклем, пошел к замполиту:

– Хотите полюбоваться? – на что майор Нежуренко, умница, пьяница и бабник, ответил:

– Да, мы тоже так ходили.

Ничего не меняется, насыпь же не вырастет. За станцией росли кусты, в них можно было спрятаться. В 10:30 свистел утренний мотовоз, в него можно было вскочить под прикрытием движущихся вагонов.

Целина

Стоило распространиться слуху о формировании целинного батальона, задолго до оглашения приказа солдаты начинали шататься по расположению с песенкой «Целина, целина голубые дали, мы такую целину на хую видали». Самая высокая честь, предоставляемая полку, – отправить целинный батальон – в перечне возможных бед находилась сразу после глада, мора и трясения земли. Узнав в «верхах» о предстоящем, командир полка неделю не мог прийти в себя, болел, случались сердечные приступы.

Сформировать три роты полного состава, укомплектованные автомобилями, даже в те годы было непосильной задачей для части. Тем более, что ездили на целину не куда-нибудь в Ростовскую область, где кормят от пуза, а к язычникам в Мордовию убирать картошку. Если говорят, что на Украине плохие дороги, то там (в Мордовии), кроме дороги на Ижевск, они отсутствуют полностью, только просёлки.

В преддверии такой задачи начинается комплектация. На площадку комплектации, обычно на стадион, стаскивают машины. Своим ходом они, конечно, не идут. Самые ходовые – ЗИЛ 157. На нем никого не задавишь, лихачить нельзя, от милиции не сбежишь, больше 60 км/час не развивает – ревёт и идет на взлёт. Машина примитивная, на базе «Студебеккера», но исключительно надёжная, в Афганистане зарекомендовавшая себя с самой лучшей стороны. Отсутствует гидроусилитель руля, а часто и тормозов; технически, её уничтожить невозможно. Собирают со свалки, где они лежат лет по 10 (это обычное состояние для 157-го). Моют, красят, и, что интересно, – заводятся. Дать ЗИЛ 130 или 131, значит больше его не увидеть. Солдаты продадут колеса, могут продать в колхоз и саму машину. Поменяют номера, и не докажешь. Зато 157-й не продашь. Это военная машина – за километр видно. Для укомлектования снимают, достают, покупают, продают все, что можно. Идет страшный ёб, каждый защищается, чтобы не ограбили. Ломают замки, врываются на склады, создают комиссии. Выдают новые палатки; прапорщик ходит и не понимает, почему все должно быть новое, вместо того, чтобы взять и спихнуть старьё. Под палатки изготовляют досчатые помосты, и это в пустыне-то. За ночь разбивают подходящий вагон, к утру на путях остается только железный остов.