Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

— Рваная рана головы. Размер… Идите смотрите.

— Я вам верю, доктор.

Лейтенант Стамати, потомок знаменитого молдавского хирурга, был любитель резать. Поначалу врачей к живым не допускали. Ели там же, в компании раздавленных и разбитых.

— А тебе не страшно?

— Не-а.

Но это ещё ничего, солдаты были и санитарами в роддоме. Санитарок не хватало, начальство смотрело сквозь пальцы. Тем более, что по интеллекту казашки их не превосходили. Бабы рожать боялись. Мне жена рассказывала: ходят звероподобные морды:

— Вас побрить, или Вы сами?

Попасть в госпиталь и там «закосить» — остаться до дембеля санитаром — было золотой мечтой ушлого солдата. Таких «шлангов» именовали «энурезами». «Закосившего» в госпитале ждала сытная и спокойная жизнь, пока он не залетал на пьянке, самоволке или бабах. После чего проштрафившегося «санитара» выбрасывали назад в часть, где его ожидало всеобщее презрение и ненависть сослуживцев. Также в госпитале именовали и больных из числа солдат. Основным методом лечения была трудотерапия.

Ежедневно полагалось возить больных из санчасти на обследование в госпиталь. Неизбежно возникала проблема со старшим, который должен был везти это разноязыкое племя к терапевту. Офицеры воспринимали миссию старшего как наказание. Теооретически, взыскание каждому было обеспечено. В помощь старшему выделяли дюжего фельдшера. На утреннем осмотре старшина давал команду:

— Шароёбы, выйти из строя!

Толпа послушно брела на мотовоз. Проблемой было привезти их обратно, т. к. в поликлинике они разбредались по кабинетам. Поскольку там толпились сотни солдат из разных частей, все на одно лицо, отличить своих от чужих было весьма проблематично. Пользуясь бесконтрольностью, мнимые больные тут же отоваривались портвейном. Но на этом хождения старшего по мукам ещё не оканчивались. Солдаты безбожно просыпали пересадки в мотовозах и заезжали кто знает куда. В обязанности старшего входил поиск потерявшегося солдата по площадкам, что напоминало известную загадку: пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Опасность заключалась в том, что испуганный солдат сам норовил вернуться на свою площадку и попадал в лапы бдительных комендантов. Он вызывал подозрение уже тем, что испуганно метался, а не делал вид, что занят и сновал как все. Комендант его закрывал в клетку и никому не сообщал — кому надо, тот сам найдет. Заодно можно и слупить со старшего. Солдат с момента поимки становился товаром, и важно было не продешевить. При существовавшей на полигоне связи оповещения держать его можно было до страшного суда. Вся связь осуществлялась через коммутатор по позывным. Мало того, что надо было знать позывной площадки или части, нужно было ещё упросить телефонистку, чтобы она соединила:

— «Попона», дай «Канат».

— Алло, «Канат», «Канат!» — дай «Рассвет».

«Рассвет» уже не знает твоего голоса. Чувствует, что не начальство звонит и обрывает тебя на полуслове:

— Пусть тебе жена даёт!

И кидает трубку. Ты осознаешь беспочвенность своих претензий, собственное ничтожество и прекращаешь поиск по телефону. Конечно, «Попона» знает, что если не соединит, ты придешь и её удавишь. А где искать этот «Рассвет», да и кого ты там удавишь… Приходилось ездить вдоль пути следования мотовоза и искать в комендатурах. Поэтому, когда лейтенант находил такого, то начинал бить прямо в камере. Независимо от исхода поиска, взыскание старшему было обеспечено.

Начмед Кожанов был одним из двух офицеров в полку, читавшим военные журналы. Он первый узнал о существовании СПИДа. После работы он даже ездил куда-то, операции делал, желудки вырезал. Прийдешь к нему в санчасть, начнет лекцию читать «о вреде жизни»: например, к чему может привести заражение на пальце. В ответ я, бывало, допытывался, зачем врачу читать, умеет пальцы зеленкой намазывать и хватит. Признаться, меня удивляли его лекции. Загонять на них пятидесятилетних капитанов, испытавших на себе и пивших все, и говорить им о вреде алкоголя?..

Санинструктор-казах принципиально ходил оправляться за НП, никак не могли заставить его пользоваться туалетом. Вздумал лечить солдата от дизентерии. Размешал в кружке воды ложку хлорки, потом добавил ещё, собирался дать выпить страдающему. Еле отняли. Как-то понес на НП обед командиру полка. Тот заметил грязный палец, окунающийся в миску супа и растер ему об физиономию булку черствого солдатского хлеба. Вообще, за ротными санинструкторами нужен был глаз да глаз. Например, чтобы не вздумали пользовать страждущих медикаментами из санитарной сумки. Те предназначадись для проверяющих. Первый закон — ничего не расходовать на солдата.

Прививки в части носили характер эпидемии. Дня и часа никто не знал — чтобы не разбегались. Объявляли какой-нибудь смешной повод, народ сползался. Из-за столовой выбегали люди в белых халатах, оцепляли плац, выстраивали всех в очередь, как баранов на бойне. Прапорщик Котлов шел первым, становился у стола спиной к начальству, пока его кололи, свободной рукой хватал спирт, положенный для всех «на протирку», и выпивал. После других пить брезговал:

— Они потные.