Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

Хорошо баба не дура — солдатам книги выдавать, их никто не возвращал, завезут в караул, потом библиотекарь бегает за ротным. В карауле книги накапливались усилиями поколений читателей очередных призывов. Обилие газет и пропагандистской литературы решало проблему туалетной бумаги. Поэтому книги большей частью сохранились. Одним из побочных способов применения было и использование их в качестве мишеней. Три тома сочинений Ленина автоматная пуля уже не пробивала.

Библиотекарши так часто менялись, что никакого учета не велось, в последний раз книги клеймились в шестидесятые годы. Все новые поступления в библиотеку перебирались и делились по чину. Книги поприличнее хранились в сейфе или были уже проданы начполитотдела. Политиздатовский ширпотреб сразу сваливали в угол. Вообще, армейские библиотеки — кладезь антиквариата. В них регулярно поступали циркуляры: каждого неугодного правителям автора — убрать. А так как книги не жгли, их сваливали в подвал или по углам: приходи и ройся. Там я находил реляции Суворова, Кутузова, Ушакова, два тома Тухачевского, Клаузевица, от безделья набирал подшивки «Огонька» 50-х годов.

Достучаться было проблемой: к библиотекарше приходили подруги, запирались и чаёвничали. В ответ на настойчивый стук раздавался голос замполита:

— Я тебе постучу!

Любой ретивый читатель норовил сразу же исчезнуть. Замполит всегда мог объяснить своё присутствие в библиотеке, а вот что там в рабочее время делать читателю? В отсутствие замполита библиотекарь угрожала: «Я сейчас позвоню замполиту!», что охлаждало пыл желавших дорваться до глагола.

Поломала эту систему мордастая дочка «папы» Синицына. Он её по дури устроил в библиотеку, думал — выйдет замуж за лейтенанта. То же мне, додумался влить 18-летнюю девку в воинский коллектив! Она впала в такую эмансипацию, что через три месяца спала с солдатами-узбеками. Папа за голову хватался. Замполит Дьячков, с виду «голубой», гарем из библиофилок себе не создавал, её к сожительству не склонял и не интересовался с кем она спит. Коллектив смотрел на неё, как на зверюшку.

Госпиталь и кладбище

… Дикий крик. Заносят солдата. Один из сопровождающих выкладывает на стол окровавленную майку, в ней — голова.

— А её ещё можно пришить?

Оказалось, ехал строитель, машина заглохла, водитель вышел из кабины на проезжую часть. Сзади ехал другой строитель, прижал того бортом — оторвало голову. На такие мелочи никто не обращал внимания и второй строитель поехал дальше. У него не было даже зеркал заднего обзора. Хорошо, пассажир-земляк нашёлся, подобрал голову в майку — и бегом. Рассказывал, что пробежал метров триста, а глаза ещё моргали.

В должности коменданта приходится исполнять и неприятные обязанности. Одна из них — производство расследований в случае гибели военнослужащих. Прапорщик Храповицкий на почве неизлитой любви и неизлечимого триппера повесился на офицерском шарфе под окном у начальника штаба.

Начальник штаба долго потом жаловался:

— Сука, не мог под окном начальника политотдела, на соседнем карагаче.

Это ещё что, другой повесился на женском лифчике, сидя у кровати на корточках. Мы его чуть разогнули, когда в гроб клали. Человек должен правильно вешаться, чтобы не причинять неудобств при положении во гроб.

Капитан на майорской должности, начальник КИПа, ушел летом в отпуск и повесился. Висел, пока не потёк, и соседи не забеспокоились.

Вошел я туда по долгу службы, солдаты в противогазах и ОЗК начали в обморок падать. Кое-как собрали мы его по кускам в целлофановый кулёк, повезли в морг. Те:

— Идите на хуй с таким товарищем!

Положили кулек в гроб, так и похоронили. Самое пикантное то, что когда палас из-под удавленника вытащили из квартиры на просушку, казахи его через пять минут спёрли. Вдова нам потом проходу не давала:

— Где палас?

Мало того, пока солдаты убирали квартиру покойного, начальствующие лица дожидались конца процедуры на улице.

Первым спохватился замполит, ответственный:

— Что-то они там долго моют. Идите, проверьте.

Действительно, солдаты обнаружили недопитые покойным запасы пива, водки, спирта и слонялись теперь пьяные среди вони и мух. Как заявили о случившемся начальству:

— Это они придурели от трупного запаха.

«Отравленных» добивали уже в каптёрке.

А как раз перед случившимся прапорщик Кобзарь украл у несчастного стол. Чирков его постоянно доставал:

— Верни стол. Это он из-за тебя повесился. Он к тебе по ночам не приходит за столом?

Прапорщик сперва крепился, потом выкинул стол на улицу — был суеверен.

На вскрытиях присутствие коменданта обязательно. В морге прохладно, работавшие в нем солдаты тут же спали: покойники в камерах, а они на кроватях. Когда надо резать, кровати отодвигают, достают его из шкафа. Солдат ножом соскребает жир с черепа. Врач без перчаток, курит, медсестра пишет. Я сижу, от подступающей тошноты жгу газеты. Столы шлангом поливают.

— Можно я на улице подожду?

Врач, вместо ответа, тычет мне в лицо селезенку:

— Смотри, как она увеличена.

Вроде бы я видел нормальную селезенку.

— Не надо, я отсюда вижу.

Или: