Солдаты революции. Десять портретов

Два дня он оставался в Петрограде, а 13 августа вечером выехал в Москву. В день его приезда в столицу «Правда» вышла со статьей «Привет старому другу». «Старому» другу было тридцать четыре года. «Правда» нашла ясные и точные слова: «Сегодня к нам в Москву из Петрограда приезжает тов. Бела Кун. Мы приветствуем его в столице пролетарской России как нашего соратника по борьбе и как лучшего бойца венгерского пролетариата... Жестокую, кровавую, деятельную, поистине героическую школу прошел тов. Кун у нас в России. Он не только в совершенстве изучил нашу революцию, он сражался за нее в отряде Дыбенко против немцев, на Восточном фронте против чехословаков, на улицах Москвы против левых эсеров, поднявших мятеж. Перо, винтовка, пулемет, организационная работа, агитация, всем этим тов. Кун научился владеть в совершенстве».

К приходу поезда на Николаевский вокзал прибыли руководители Московского комитета РКП(б) и Московского Совета, делегации всех районов Москвы. Каланчевская площадь была полна народа. И снова объятия, цветы, речи.

Дни после приезда в Москву были заполнены до последней минуты. Бела Кун выступил в Большом театре на пленуме Московского Совета, участвовал в торжественном выпуске I Московских артиллерийских курсов, и газеты писали, что после выступления Бела Куна «курсанты и красные командиры вынесли вырвавшегося из плена рабочего борца на руках».

В редкие свободные часы Бела Кун медленно ходил по улицам города, всматривался в людей, улицы, дома, останавливался у почтамта, на стенах которого еще оставались следы от пуль и гранат, по Мясницкой шел к Лубянке, к Варварской площади, а оттуда — к Покровским казармам. За невысокой оградой строились молодые красноармейцы, направлявшиеся на боевые учения. У магазинов толпились очереди за хлебом, на прилегающих улицах пели песни комсомольцы. Москва 1920 года, разутая, голодная, сражающаяся с уходящим миром насилия, лжи, бесправия, с примазавшимися к революции подонками...

Газеты каждый день писали, что люди умирают от сыпного тифа. В Москве началась «банная неделя». «Правда» сообщала, что «в целях личной гигиены и санитарии Московская чрезвычайная санитарная комиссия призывает всех москвичей бесплатно помыться в бане. После трудов по санитарной очистке города каждый получит для этой цели бесплатно кусок мыла».

Столицу донимали воры и бандиты. Газетные полосы чернели сообщениями о чайной афере. На Третьей Рогожской улице в доме 49 «из мастерской, работающей на Центрочай, украли сорок мешков кофе на один миллион шестьсот тысяч рублей. Сотрудники уголовного розыска разыскали воров и возвратили городу похищенный кофе».

А жизнь шла вперед, сдирая старые болячки, залечивая язвы. Интеллигенция ринулась в клубы на диспуты. В Доме печати Анатолий Васильевич Луначарский устроил публичное чтение своей новой пьесы «Оливер Кромвель», после него свою новую пьесу «Красный шквал» читал В. П. Антонов (Саратовский). В Большом театре публика заполнила все проходы: там шел «Севильский цирюльник». В Колонном зале Дома союзов гремел могучий бас Федора Ивановича Шаляпина. А в Хамовническом тупике, переименованном по решению Московского Совета в улицу Льва Толстого, содрали старые вывески и огромными буквами написали на заборе: «Отныне у нас не будет тупиков!»

В заводских корпусах повесили красные полотнища со словами «Владыкой мира будет труд!». Первые красные директора в кургузых пиджачках и кепках, с руками, пропахшими пороховым дымом, еще смущаясь из-за непривычности своего положения, приветливо здоровались с такими же работягами, какими сами были вчера, а «учителки» из гимназисток в красных уголках «ликбезничали» с пожилыми дядями и тетями: «Мы не рабы! Рабы не мы!»

Но рабство могло вернуться. Еще продолжались интервенция и гражданская война. На юге России кровоточил контрреволюционный очаг. В Крыму Врангель готовил поход на Харьков и Москву. Это вдохновляло западные правительства. Премьер-министр Англии Дэвид Ллойд-Джордж, начавший было торговые переговоры с Россией, в июне прервал их в надежде, что правительство Ленина все же падет.

КРЫМ, 1920 ГОД

Многое повидал Крым за свою историю, а в 1920 году переживал новую тяжкую полосу. Все понимали, что нереальная, призрачная жизнь, которой жил тогда Крым — бывшая летняя резиденция царей, вожделенная земля знати, жуиров, торгашей и земля отважных рыбаков, — долго продолжаться не может, что перемены неизбежны, как повсюду в России, что разгульные кутежи в ресторациях и нищета на окраинах, в домишках, прилепившихся к скалам, скоро исчезнут: очистительная гроза пройдет и здесь.

К началу двадцатого года в Крыму хозяйничал генерал Деникин, изгнанный Красной Армией из Центральной России и Украины. В пору успехов деникинских войск Врангель был у него в подчинении, командовал Кавказской армией... Красная Армия разбила Деникина. Врангель, не поладив со своим «главнокомандующим», в марте уехал в Константинополь.