Соленое детство. Документальная повесть выпускника детдома

Как-то раз я застрял на сеновале, а туда пришли старшие – он и она – «поиграть». Помню их имена и фамилии по сей день. Они мне долго «поминали», как я вылез из-под сена в самый разгар «игры». Хорошо, что она его удержала, он бы, наверное, меня убил.

* * *

Директора сняли с работы – что-то он там с девочками вытворял. Вызывал их поочередно убирать свой дом, закрывался с ними и «помогал». По-моему, его даже посадили, с конфискацией. Все ходили радостные, как после революции, полная вакханалия была в детдоме: нет «дира» – все до пира, учебе – привет. Но когда нам дали другого директора, старого все стали вспоминать как «хорошего». Дети-сироты – это такое дело… Продадут, если надо. И не их это вина, жизнь учит искать выгоду в любых ситуациях.

* * *

Заняться было нечем – добровольцы нас тогда не веселили, и мы периодически попадали в хронику каких-то происшествий. То вагонетку уроним с рельсов, то плющим гвозди под проходящей электричкой, то носимся от быка по всей деревне, то залезем в огород. Местные жители нас за это не любили. Ходить одному было опасно. Я всегда носил в карманах камни и расплющенный под товарняком гвоздик. Особенно помогали камни: как только местный житель подходит к тебе с какими-то намерениями, ты достаешь булыжник, размахиваешь им и безбоязненно огрызаешься в ответ. Но все-таки «домашним» удавалось отлавливать и мутузить нас даже вместе с камнями. Так мы им докучали.

* * *

3 декабря, в мой день рождения, меня выгнали ночью на улицу, отправили искать 15 копеек. Я не знал, где мне достать эти несчастные копейки, и поэтому сел в сугроб недалеко от детского дома, решил – замерзну к чертовой матери!

Домой с работы шла соседка. Она увидела меня и стала расспрашивать, что это я сижу ночью на снегу. Она знала, кто я и откуда. Я честно рассказал ей, что у меня день рождения, «подарка» для старших нет. Она дала мне 20 копеек и довела до детского дома. Ух, как я радовался, что избежал экзекуции на этот раз. Утром женщина пришла в детский дом и рассказала директору о ночной встрече. Директор вызвала меня к себе, закрыла кабинет изнутри и избила меня каблуком. Потом собрали «совет» старших, на котором меня лишили телевизора на месяц. А ночью еще хорошенько отдубасили.

* * *

Однажды у меня развилось заражение крови, и меня отправили в больницу, в «нулевую» палату. Больница была деревянная. Я целыми днями лежал в кровати, на спинке которой висела какая-то бирочка – с именем, наверное.

Этот период помню фрагментами. Часто приходили врачи. Смотрели на меня, я – на них. Они говорили: долго он не протянет. А я думал: что, что я не протяну? Меня носили на табуретке в процедурную. Большим шприцем «тянули» из одной руки странную черную кровь, а в другую руку вливали красную. С тех пор во мне много чужой крови.

Ко мне никто не приходил. Моя прикроватная тумбочка была всегда пуста. Помню момент, когда я понял, что все будет хорошо: проснулся среди ночи, а на моей груди сидит кошка. Я не мог ее погладить, но она стала часто приходить.

Как-то раз я пролил какую-то микстуру – пузырьки и баночки с лекарствами в большом количестве стояли у кровати. Поднялся с постели и, шатаясь, пошел в туалет искать тряпку. Я передвигался, держась за стенку, и сидящие на посту медсестры отметили, что я иду. В туалете я взял тряпку, принес в палату и, обессиленный, рухнул возле кровати. Так и пролежал до утра на тряпке.