Соленое лето (СИ)

- Знаешь что! – Закричала она. – Ты только о себе думаешь! Какой ты несчастненький, как ты поступил. А то, что я живу, как я живу, ты даже не думаешь! Ты думаешь о том, что ты бросил семью, а о том, что у меня семьи нет вообще, кто подумает? Живу в этой деревне, не пойми кто тебе, людям в глаза стыдно смотреть! Тебе и не представить даже, что я бросила в Твери! Ради чего? Ради этой нищеты? У меня высшее образование – зачем? Чтобы вламывать на ферме за гроши? Что это за любовь у тебя такая необыкновенная, что ты обо мне совсем не думаешь? Меня достало все! Коровы, куры, грязь, галоши, печка эта! Все меня достало! Поговорить не с кем! Меня сегодня, между прочим, опозорила твоя Ирка! А ты мне претензии предъявляешь! Жестоко поступила! Да мне наплевать, как я поступила! Меня достало все!

          Все это время Вася так и стоял, облокотившись на раковину, не поворачивая головы.

- Что ж ты не бросишь? - Тихо спросил он.

-  Что не брошу?

- Меня. - Вася наконец посмотрел на Наташу.

- Ах, вон оно как, - она презрительно усмехнулась. – Значит такая любовь? Я, значит, такой, как есть, прими меня такого и будь рада, а если что-то не устраивает, проваливай, но я меняться не буду и вообще для тебя ничего не сделаю? Такая любовь? Чужими руками жар загребать хочешь, Вася! Чтобы потом говорить, что « я ради нее семью бросил, а она …».

- Что я могу сделать? – Перебил Вася. – Ну поедем мы в Тверь, что я там?

- В Тверь? – Наташа снова усмехнулась. – Ты уж меня прости, но в Твери тебе действительно делать нечего с девятью классами прямухинской школы.

          Наташа уже успокоилась. Села за стол, что-то обдумывая. Вася так и стоял возле умывальника.

- Ты не виноват, - продолжила свою речь Наташа. – Ты не можешь быть виноват в том, что ты потомственный пастух, а я не для деревенской жизни. Но развестись ты мог ведь.

- Каждому – свое, - Васю, конечно, покоробили слова Наташи. – Но ты не забывай, что тут не все просто. У меня сын есть…

- Да уж. – Наташа тряхнула головой. – Говорим на разных языках.

- Прости, где уж мне тебя понять, пастуху.

- Только не надо вставать в позу! Я ведь правду сказала. Грубовато, конечно. Но справедливо.

- Прости. Если ты это умеешь.

          Вася еще немного постоял, ожидая ответа Натальи, но она молчала. Тогда он взял куртку, надел сапоги и ушел. Наташе совсем не хотелось его догонять.

          Конечно, он вернулся потом. Но теперь он ясно сознавал, что Наташа с ним жить не будет.

* * *

          А  Даша тем временем не без удивления принимала у себя Марину.

- Прости, что поздно… - говорила гостья. – Ужинаешь?- кивнула она на стол, на котором стояла чашка чаю и грязная посуда.

- Чай уже пью, будешь?

- Валяй!

          Даша налила кипятку из стоявшего не том же столе самовара и поставила чашку перед Мариной.

- Что, это и есть чай?

          Даша сняла заварочный чайник с крышки самовара и подлила Марине заварки.

- Ладно. Понимаю, - заговорила, наконец, Марина.- И поздно, не подруги вроде. Зачем пришла? Надо. Поговорить.  Можно?

          Даша кивнула.

- Ладно, - Марина с шумом отпила из чашки. - У, горячий! Дарь, плохо мне. То есть не совсем, но, Мишка бьет меня, знаешь?

          Даша снова кивнула.

- Ты пей чай-то, - Марина кивнула на стол. - Раз уж не разговариваешь.

          Дарья послушно принялась за чай.

- Ты понимаешь, какая штука, - продолжала Марина. - Мне и житья-то с ним нет. Пьет, буянит, злой как собака Кириковых. А если и не пьет, то, честно, сидит и думает. Знаю, даже о ком. О тебе. Что ж я поделаю? Только это невмоготу. Он меня вспоминает только когда злой и пьяный. Сволочь.

          Все это Маринка говорила долго, с большими паузами, как будто с каждым произнесенным словом ей все больше не хватало воздуха.

- Зачем терпишь? Чего тебя держит? - После долгого молчания спросила Даша.

- А потому что это только ты у нас чудо природы, жить можешь без мужика,  я не могу. Никто больше не может. А Мишка мужик нормальный, только злой, сволочь.

- Так в чем проблема? Хоть и злой, да мужик. А пьют так вообще почти все, где другого взять? Ну если невмоготу, бросай. Небось найдешь кого.

- Бросить его не могу. Как заноза какая здесь. - Марина приложила руку к груди. - Ноет здесь, даже тошнит иногда, как ноет. Да тебе не понять, ты-то век, небось, ничего не чувствуешь.

- Откуда тебе знать? - Тяжело вздохнула Дарья. - Может мне еще больней. Что я, не человек, что ли?

- Не знаю, - Марина удивленно посмотрела на Дарью. - Ты навроде камня.

          Вдруг Дарья зажмурилась и прошипела: «Как вы надоели мне все!»

- Дарь, ты чего? – Марина поднялась.

- Тебе-то что надо? Боишься, что я  мужика твоего уведу, пришла расписывать, какая он сволочь? Не бойся, я никого уводить не собираюсь. И вообще, что тебе надо?

- Да ты что? Я так, поговорить не с кем.

- Ты вот что, Маринка, - уже спокойно заговорила Даша. - Если тебе опять поплакаться приспичит, ты в подушку плачь. У меня вот подушка – верная подружка. И все понимает, и не предаст никогда.

- Хотела бы я знать, о ком ты там в подушку плачешь. - Пробурчала Маринка.