Соленый ветер

– Девочки, боюсь, я больше не смогу съесть ни кусочка этих пережаренных яиц. Пойду работать. Сестра Гильдебрандт говорила, что сегодня к нам поступит пациент.

* * *

Всю дорогу в лазарет я переживала из-за слов Китти, но сразу забыла об этом, когда узнала, что с соседнего острова к нам направляют раненого пилота. Пилот был нашим первым настоящим пациентом, не считая Уэстри, которого лечила я.

Летчика привезли в четверть одиннадцатого. Ситуация была серьезной, насколько мы вообще могли себе это представлять – осколки попали в голову. Китти, которая привезла солдата на операцию, работала вместе с доктором, твердой рукой удаляя покрытые кровью осколки металла и выбрасывая их на поднос. Лиз с извинениями вышла из комнаты – ее стошнило, но Китти не дрогнула. Она проделала все с таким умением и легкостью, что доктор попросил ее остаться еще на час и ассистировать при уходе за пациентом. Она сразу же согласилась.

Когда закончилась наша смена, я вернулась к казармам, мечтая отдохнуть от стерильности лазарета в уютном бунгало. Я собрала небольшую сумку, положив туда ножницы, иголку, нитки и кусок бледно-желтой ткани, найденный неподалеку от лазарета. Я решила, что материал отлично подойдет для занавесок.

Когда я пришла в бунгало, Уэстри там не было. Вспомнив о нашем тайнике, я достала из книги ключ, отперла дверь и положила сумку на стул.

Я сразу принялась работать над занавесками – измерила ширину окон, подсчитала длину и ширину каждого отрезка, разложила все на полу и, отпугнув маленькую ящерицу, начала разрезать ткань. Подшивая шторы, я слушала пение птиц. У меня не было утюга, чтобы погладить ткань, но я надеялась, что мягкий, влажный воздух со временем выпрямит неровности занавесок.

За шитьем я думала о Уэстри, таком непосредственном и энергичном, совсем не похожем на последовательного, уравновешенного Герарда. Почему Герард не может вести себя свободнее и жизнелюбивее? Пропуская нитку с иголкой сквозь ткань, я поняла, что здесь, в тропиках, мои переживания по его поводу только усилились. Особенно меня задевало, что он остался в стороне от войны. Почему он не пошел против воли отца и не повел себя более достойно?

Когда я вставляла прут в первый комплект штор, то вспомнила о картине под кроватью. Картина, конечно, привлекала меня, но в первую очередь мне был интересен автор.

Кто мог здесь жить? Мужчина вроде Уэстри, любитель приключений? Я представила, как Уэстри поселится на острове. Может, женится на аборигенке вроде той, которую мы с Лансом и Китти встретили на рынке. Как же ее звали? Кажется, Атея. Но будет ли он счастлив с такой женщиной? Я ухмыльнулась. В каком-то плане определенно – да, но не заскучает ли он с ней? Ведь ее интеллект явно не дотягивал до интеллекта Уэстри. Страсть стихает, но любовь бессмертна. Я надеялась, Китти когда-нибудь это поймет.

Вдруг в бунгало стало темно. Я выглянула в окно – на небе разрослись пухлые серые облака, готовые вот-вот разразиться дождем. Я оглядела пляж, надеясь увидеть Уэстри, и вдруг вспомнила про почтовый ящик, вернее, про скрипучую половицу в углу. Я подошла, приподняла ее, заглянув внутрь, и сразу увидела белый конверт:

«Дорогая миссис Клео Ходж,

Думаю, тебе интересно узнать, кто такая Клео Ходж. Что ж, милая моя, – это ты. Нам нужны кодовые имена на случай, если нас раскроют. Не будем забывать: мы живем в военное время. Итак, ты будешь Клео. Я Грейсон. Как тебе? Я думал о фамилии Квакенбуш, но, боюсь, каждый раз, обращаясь друг к другу, мы будем покатываться со смеху, а дальше дело не пойдет. Так что будем Ходж, если у тебя нет идеи получше.

Искренне твой,

мистер Ходж.

P. S. Загляни в ящик стола. Там сюрприз».

Улыбаясь, я открыла ящик и нашла там апельсин. Его блестящая, неровная кожица великолепно смотрелась на фоне темного дерева ящика. Я поднесла плод к носу и вдохнула цитрусово-цветочный аромат, а потом перевернула листок и написала послание Уэстри:

«Дорогой мистер Грейсон Ходж,

Сегодня я как следует потрудилась над шторами, надеюсь, тебе понравится. Как думаешь, нам нужен ковер? Какой-нибудь восточный? Как насчет книжной полки и места, где можно присесть – помимо кровати? Может, нам повезет, и волны выбросят на берег диван. Спасибо за апельсин: он великолепен.

Искренне твоя,

миссис Ходж.

P. S. Ты большой выдумщик. Как ты вообще додумался до фамилии Квакенбуш? Я едва не лопнула от смеха».

Я засунула записку под половицу и заперла за собой дверь. Поднялся ветер, тучи над головой стали совсем темными. Я поспешила по пляжу домой, откусывая дольки апельсина.

Вдруг, к моему ужасу, в кустах у пляжа, неподалеку от бунгало, послышался шорох. У меня внутри все замерло. Что это? Кто-то меня преследует?