Солги обо мне. Том второй

Право иметь собственный я до сих пор так и не заслужила. И вряд ли это случится в ближайшие миллион лет. Смешно сказать, но в моей реальности двадцать первого века я уже несколько месяцев живу без телефона, интернета и любых других устройств для связи с внешним миром. Собственных денег у меня тоже нет. Как и банковских карт.

Наверное, поэтому я искренне благодарна хотя бы за то, что Олег дает мне поговорить с близкими. Ну как, с близкими - только с родителями. Он никогда не передает мне трубку, если они звонят сами, но всегда находит повод сказать, что я перезвоню как только появится возможность. Видимо, боится, что там может быть Алёна - и мы снова «споемся» у него за спиной.

— Алло, мам? - я прикладываю трубку к уху, запрещая себе даже думать о том, чтобы наболтать лишнего. - Извини, что не сразу перезвонила - сейчас столько забот с этим ремонтом, и еще мои физпроцедуры. Я самая ужасная дочь на свете.

— Я уже привыкла, - тяжело вздыхает она и тут же переключается на свое.

У нас с Олегом существует легенда о вечном ремонте в нашей квартире и о том, что я регулярно посещаю врача, чтобы поскорее восстановиться и вернуться на сцену. Мама, как обычно, несильно вникает в тонкости - ей, как и многим матерям в наше время, достаточно знать, что я одумалась, вернулась к любящему заботливому мужу - и мы, пережив это потрясение и простив другу друга, двигаемся дальше.

— Сегодня привезли кровати! - восторженно хвастается она. - Они просто огромные, представляешь?! И деревянную беседку во двор - отец сейчас там с рабочими что-то монтирует!

Я немного морщусь от высоких тональностей ее голоса.

— Это же чудесно, - говорю одной из заученных на этот случай фраз.

— Олег такой… щедрый, - она издает почти религиозно восторженный вздох. - Даже не представляю, что бы мы все делали. Ты там, пожалуйста…

— Как Костя? - Нарочно не даю ей закончить фразу. Она не упускает случая напомнить, что я была плохой женой и что Олег просто ангел во плоти, терпение в тысячной степени и все такое прочее. - Медсестра приходит? Регулярно? Ты возила его на диагностику?

Его выписали неделю назад - и последний раз, когда мы виделись в больнице, он уже был похож на мальчишку своего возраста, а не на оживленного зомби. Предстоит еще долгое сложное лечение и несколько операций, но врачи говорят, что он будет в порядке.

Ровно до тех пор, пока «в порядке» будет наш с Олегом брак.

Мы обмениваемся еще парой дежурных фраз, я «хвастаюсь», что Олег ведет меня на постановку и что у нас запланирован интересный вечер. Делаю этакий мостик между смотрящим на меня в упор мужем и моей счастливой матерью. Кажется, Олег только поэтому и поддерживает нашу связь, чтобы каждый разговор был для меня напоминанием, какой глупой и взбалмошной я была, и каким великодушным спасителем оказался он.

Все для его блеска.

— Мам, мы уже опаздываем, - нахожу пробел в ее словесном потоке, чтобы закончить разговор.

Последние несколько минут она только то и делает, что рассказывает о щедром подарке Олега, о том, что хотя бы на старости она сможет жить спокойно, что теперь и Катя сможет, наконец, вернуться и быть рядом с детьми. В ее картине произошедшего я в этом процессе не участвую - Олег осыпает их благами, естественно, исключительно из доброты душевной, и потому что мы все теперь одна большая семья.

— Никогда даже толком с матерью не поговоришь, - вздыхает она.

«Я очень хочу с тобой поговорить, - мысленно отвечаю я, - только ты не хочешь слушать о моей жизни».

— Извини, - поджимаю губы, чтобы голос звучал пристыженным, - в следующий раз обязательно! Целый час!

— Я пришлю Олегу видео из дома! - кричит вдогонку она, но я уже передаю телефон Олегу, даже не нажимая на кнопку отбоя.

Отворачиваюсь к зеркалу, поправляю прическу и иду в коридор.

Как запрограммированная машина обуваюсь, позволяю Олегу накинуть мне на плечи шубу, выхожу до лифта.

Если научиться «выключать» внешнее реагирование, пережить весь этот театр абсурда становится легче. Но мне это, увы, пока дается с огромным трудом. Даже в машине, когда Олег вроде как занят своими делами и снова дает нагоняй по телефону, фокус моего внимания постоянно соскальзывает с внутреннего сосредоточения на его присутствие. Хочется отодвинуться, увеличить расстояние между нами, чтобы на поворотах мы не прикасались бедрами. Но я послушно отыгрываю роль - ту, за которую он так щедро платит.

Но все становится только хуже, когда мы заходим в балетный зал оперного театра, освещенного огромной хрустальной люстрой и буквально раззеркаленного по всем сторонам света. Я как будто снова попадаю в прошлое, где у меня еще были нормальные, собственные мечты обычной молодой женщины - чего-то достичь в жизни, танцевать, быть Примой, гордиться тем, что смогу внести капельку своего видения в давно известные балетные постановки.

— Ника! - Перед моим затуманенным взглядом возникает размытая женская фигура. Я не узнаю ее лица, но это точно голос Марины.