Солярис. Непобедимый. Звёздные дневники Ийона Тихого

Сначала не было слышно ничего, кроме слабого шума, и Рохан почувствовал облегчение – он и не хотел ничего слышать. Он предпочел бы, хотя и не отдавал себе в этом отчета, чтобы мозг незнакомого ему человека был нем, как камень. Сакс, поднявшись с пола, поправил у него на голове наушники. Тогда Рохан сквозь свет, заливающий белую стену каюты, увидел серое изображение, как будто засыпанное пеплом, затуманенное и повисшее в неизвестной дали. Он невольно закрыл глаза, и изображение стало почти четким. Это был какой-то проход внутри корабля, с протянувшимися под потолком трубами, во всю ширину заваленный человеческими телами. Кажется, они двигались, а может, это дрожало видение. Людей покрывали лохмотья одежды, а их неестественно белую кожу усеивало множество темных пятнышек, похожих на какую-то сыпь, а может, и это тоже было только случайным побочным эффектом, потому что такие черные запятые виднелись и на полу, и на стене. Вся эта картина, как нечеткая фотография, снятая через толщу текущей воды, растягивалась, корчилась, колебалась. Охваченный ужасом, Рохан резко открыл глаза, картина посерела и почти исчезла, лишь легкой тенью заслоняя ярко освещенную стену. Но

Сакс снова притронулся к ручкам прибора, и Рохан услышал – не ушами, а как бы внутри собственного мозга –

слабый шепот:

– …ала…ама…лала…ала…ма…мама

И ничего больше. Неожиданно наушники мяукнули, загудели и наполнились повторяющимся, словно сумасшедшая икота, пением, каким-то диким смехом, язвительным и страшным, но это был только ток, просто гетеродин начал генерировать слишком мощные колебания…

Сакс свернул провода, сложил их и сунул в сумку.

Нигрен поднял край простыни и набросил на мертвеца, рот которого, до сих пор плотно сжатый, теперь, наверное под действием тепла (в гибернаторе было уже почти жарко – во всяком случае, у Рохана по спине текли струйки пота), слегка приоткрылся и приобрел выражение чрезвычайного удивления. Так он и исчез под белым саваном.

– Скажите что-нибудь… Почему вы ничего не говорите?! – выкрикнул Рохан.

Сакс затянул ремешки футляра, встал и подошел к нему:

– Спокойно, Рохан… Возьмите себя в руки…

Рохан зажмурил глаза, стиснул кулаки, весь напрягся, но напрасно. Как обычно в такие минуты, его охватило бешенство. Сдерживаться было страшно трудно.

– Простите… – выдавил он. – Так что же это значит?

Сакс сбросил слишком свободный для него комбинезон, и кажущаяся его полнота исчезла. Он снова стал худым, сутулым человеком, с узкой грудью и тонкими нервными руками.

– Я знаю не больше, чем вы, – произнес он. – А может, и меньше.

Рохан ничего не понимал, но зацепился за его последние слова:

– То есть как?.. Почему меньше?

– Меня здесь не было, – я не видел ничего, кроме этого трупа. А вы здесь с утра. Эта картина вам ничего не говорит?

– Нет. Они… они шевелились. Они еще жили тогда?

Что на них было? Какие-то пятнышки…

– Они не шевелились. Это иллюзия. Энграммы фиксируются так же, как обычные фотографии. Иногда бывает совмещение нескольких изображений, но в данном случае ничего подобного не было.

– А пятнышки? Они тоже иллюзия?

– Не знаю. Возможно. Но мне кажется, что нет. Как вы думаете, Нигрен?

Маленький доктор тоже освободился от термокомбинезона.

– Не знаю, – сказал он. – Возможно, это и не артефакт.

На потолке их ведь не было, правда?

– Пятнышек? Нет. Только на людях… И на полу. И

несколько на стенах…

– Если бы была другая проекция, они, наверное, покрывали бы все изображение, – сказал Нигрен. – Но ручаться трудно. Слишком много случайного…

– А голос? Это… бормотание? – в отчаянии допытывался Рохан.

– Одно слово было отчетливым. «Мама». Вы слышали?

– Да. Но там было еще что-то. «Ала»… «лала»… это повторялось…

– Повторялось, потому что я прослушал всю теменную область, – буркнул Сакс. – То есть всю зону слуховой памяти, – объяснил он Рохану. – Вот что самое удивительное.

– Эти слова?..

– Нет. Не слова. Умирающий может думать о чем угодно. Если бы он думал о матери, это было бы вполне нормально. Но слуховая зона его коры пуста. Абсолютно пуста, понимаете?

– Нет. Ничего не понимаю. Что значит – пуста?

– Обычно сканирование теменных слоев не дает результатов, – пояснил Нигрен. – Там слишком много энграмм, слишком много закрепленных слов. Результат такой же, как если бы вы пытались читать сто книг одновременно. Получается хаос. А у него, – Нигрен взглянул на длинную фигуру под простыней, – там не было ничего.

Никаких слов, кроме этих нескольких слогов.

– Да. Я прошел от сенсорного центра речи до Sulcus Rolandi, – сказал Сакс. – Поэтому те слоги и повторялись в мозге; это были последние фонетические структуры, которые уцелели.

– А остальные? Другие?

– Их нет. – Сакс, словно потеряв терпение, поднял тяжелый прибор так резко, что заскрипела кожаная ручка. –

Их просто нет, и все. И не спрашивайте меня, что с ними случилось. Этот человек утратил всю слуховую память.

– А изображение?