Солёный ветер (СИ)

   Андрей вдруг вспомнил, что Ларион тоже был среди приглашённых к Абрамову. Значит, он сейчас у него дома. Мысли лихорадили голову. Телеграмма в кармане не давала покоя. Если бы не вчерашние слова, слетевшие с чьего-то пьяного языка, своей головой он никогда не додумался бы до такого, он это понимал. Ноги сами понесли его к дому, где жил Абрамов. Если бы он не знал его адреса, то ничего бы и не было. Но он знал. Поднявшись на второй этаж, Андрей долго звонил в дверь. За дверью было шумно. Дверь открыла Нина, жена Абрамова. Он поздравил её и попросил вызвать Лариона. Увидев Андрея, Ларион удивился:

  - Ты тоже к Абрамову? Чего опаздываешь? - Но Андрей перебил его: -

  - Нет, я по другому вопросу, - он замялся:

  - Тут такое дело... . У меня сын родился.

  - Слышал. Поздравляю, - похлопал его по плечу Ларион:

  - Так просто не отделаешься. Когда мастерам накрывать стол будешь за сына?

  Но Андрей говорил о другом:

  - Слушай, Леонидыч, у меня отгулы есть. Разреши мне отлучиться на несколько дней домой слетать. Хочу сына из роддома встретить.

   Глаза у Лариона округлились за стёклами очков:

  - Ты сдурел? - Но Андрей пробормотал, из последних усилий цепляясь за надежду:

  - Что такого? Самолётом всего шесть часов полёта и на месте. Я быстро. Туда и обратно, пока майские праздники.

   Он сам не понимал, как его язык осмеливается выдавать эти авантюрные слова. Ларион, оправившись от удивления, смотрел на него другими глазами:

  - У меня две дочки. Могу тебе только позавидовать, - махнул он рукой:

  - Ну, раз такое дело, даю тебе три дня. Время пошло. Чтоб на четвёртый день был на работе! Он повернулся и скрылся за дверью, вернувшись к застолью. Позже Андрей чувствовал себя виноватым перед Ларионом, который рисковал больше, чем он, давая своё согласие.

  Андрей не чуял под собой ног. Он кинулся в общежитие и вскоре был на пристани, где успел на дневной паром до Владивостока. У него не было никаких шансов на успех, но он не думал об этом, пока ехал шестьдесят километров в автобусе от Владивостока до аэропорта. В кассе он сходу купил билет на самолёт до Новосибирска и вечером уже летел в самолёте. Летом, чтобы купить билет на самолёт в отпуск, приходилось за месяц записываться в очередь, и каждый день ходить, отмечать свою очередь. Весной он ни разу не летал. От Новосибирска за час долетел до своего городка на маленьком самолёте местных авиалиний.

   Стоя на пороге роддома, Андрей не мог не понимать, что всё получилось, как в сказке, и эту сказку он сотворил своим безрассудным поступком.

   Когда нёс в руках от роддома до такси большой свёрток из толстого одеяла, перетянутый голубой лентой, внутри вдруг что-то шевельнулось. Он от неожиданности чуть не выронил свёрток из рук, напугавшись:

  - Ого! Он там шевелится! Всем стало смешно, а Андрей в этот миг понял, что там, в этом кульке из одеяла шевелится человечек, за которого он в ответе на всю дальнейшую жизнь. Он почувствовал себя отцом. Всю свою предыдущую жизнь он шагал по ней, как по лестнице, перешагивая с одной ступеньки на другую. На каждой из них он находился уже в другом качестве. Сначала школьник, потом курсант, потом мастер. А теперь он - отец. Это не просто ступенька, это постамент на всю жизнь. Как знать, понял бы Андрей это, почувствовал бы, не окажись он в тот день у двери роддома?

  Проведя два дня дома и успев вкусить все прелести бессонных ночей молодых родителей, Андрей улетел. Но получилось долететь только до Новосибирска. Билетов во Владивосток не было на двое суток вперёд. Аэропорт Толмачёво в любое время года напоминал забитый до отказа пчелиный улей, из которого все рвались улететь во все стороны. Андрей купил билет с датой вылета через три дня, дал телеграмму Лариону и вернулся обратно к семье ещё одним сюрпризом. Обратная дорога заняла больше времени.

   Надежды Андрея оправдались в том смысле, что Ларион не оторвал ему голову за его задержку. Более того, за это время ему ставили в табеле рабочие дни, единственно, на проходной жена Абрамова подмигивала ему, намекая о том, что несколько дней не видела его на проходной. Андрей торопливо проскакивал мимо неё, понимая, что она обо всём знает.

  Вернувшись на завод, Андрей вдруг почувствовал, что видит всё иными глазами. Рождение сына всё перевернуло в его голове. Его не покидала мысль, что ему надо будет везти Егора сюда, а ведь родина его там, где он родился и где родился он сам. Эта мысль не покидала его и вызывала внутренний протест. Он каждую неделю звонил жене по междугородней связи. Несмотря на рождение ребёнка, она сдавала выпускные экзамены и собиралась ехать к нему. В письмах и разговорах он убедил её в том, что никуда ехать не надо. Он сам вернётся домой, на свою родину. Что он будет там делать, чем заниматься - это не занимало его голову абсолютно. Мысль о возвращении вытеснила оттуда все мысли, весь здравый смысл, которым он до сих пор руководствовался.