Солис

– Славка, ты совсем красавицей стала! – улыбнулся он, разглядывая меня. – Никто не обижает?

– Нет, после того как ты в прошлый раз наведался ко мне в универ, предпочитают обходить стороной! – я взяла его под руку.

Братик перехватил мою дорожную сумку:

– Вот и чудненько!

– Что же чудесного? Как же меня замуж такую заберут? – возмутилась я наигранно.

– Кому надо, тот и заберёт! – сердито и очень серьёзно ответил он. – А хлюпики и слабаки нам не нужны! За мою сестру должны сражаться! Доблестно и отчаянно!

Я рассмеялась. Вот это мне во Владе всегда и нравилось – силища.

Дома царила суета. Многочисленные родственники, друзья семьи и гости, гости, гости. Мама собрала наш тесный кружок в комнате Стаса, чтобы сказать ему своё родительское напутствие и благословить. Они с папой говорили что-то очень трогательное. А у меня шумело в ушах. Я как могла держалась из последних сил, воюя с подступающими слезами. Не смотрела на него. Куда угодно, но только не на него.

Влад и Ани смеялись и шутили, портили прическу жениха, ласково ероша его волосы. Когда дошла очередь до меня, я, не поднимая глаз, шагнула к нему и не совсем связно пробормотала:

– Будь счастлив.

Поддавшись секундному порыву, обняла его. В последний раз. Прощаясь навсегда. Но не ожидала, что он обнимет меня в ответ и тихонько прошепчет:

– Глупая ты, Кнопка.

Мы стояли так всего секунду или целую вечность. А потом я не выдержала, слёзы прорвали плотину, и я трусливо сбежала в ванную. Беззвучно выла там, отчаянно надеясь, что он почувствует и придёт за мной. Но за дверью был только шум полного дома гостей и бас Влада:

– Миру? Нет, не видел. Она, кажется, уже уехала с Ани.

Влад соврал. Он видел мой позорный побег, видел слёзы. Брат прикрывал меня. После того турнира он, как грозный цербер, защищал меня от любой опасности. На секунду мне показалось, что я слышала голос Стаса, что он зовёт меня. Но всё это оказалось лишь игрой моего воображения.

В ЗАГС я поехать не смогла. Дождалась, когда дом опустеет, собрала вещи и вернулась в Ярославль. Ани и Влад меня прикрыли перед мамой и папой. В этот день всем было не до того.

Принудительно остановила унёсшийся не в ту степь поток мыслей. «Мирослава Сергеевна, ну ёшки-матрёшки! Хватит уже ныть! Рыцарь ты или нет!» – подал признаки жизни внутренний голос.

Распустила непослушный хвост, остервенело причесала волосы и, когда немного отвлеклась, сделала себе внушение:

«Отставить панику. Дом встретит нас пиром горой. Мы будем шумно спорить о политике, литературе и фильмах. Мама приготовит миллион и даже больше наших любимых лакомств, а папа будет тихонько петь, лёгкими движениями перебирая струны старой гитары. Я справлюсь. Мне уже не семнадцать!»

На улице было холодно и мерзко: с неба сыпало что-то похожее на белую крупу, под ногами блестел покрытый толстой ледяной коркой асфальт. У подъезда я поскользнулась и неприятно отбила мягкое место. Поджидавший меня водитель такси тихонько беззлобно рассмеялся, он курил у автомобиля и помог мне подняться. И пусть я ударилась небольно, но всё равно было обидно. Совсем не с того начинался путь.

Уже в поезде я то ли наполовину спала, то ли не до конца бодрствовала. Периодически проскальзывали белые, чёрные и красные вспышки из ночного кошмара, но я старалась отвлекаться от любых мыслей. За окном снова разбушевалась метель, эта зима никак не хочет оставить нас в покое, как будто ещё не всё успела нам поведать.

Глава 4.

Поезд неторопливо, будто уставший железный удав, подползал к конечной станции. Серое мартовское небо так и не пожелало проснуться, пожадничало, спрятав в чулане все проблески солнца. День словно и не наступал. За окном мрачная темень, сравнявшая все природные краски до грязно-серого оттенка, припорошенная тяжёлым мокрым снегом тротуарная плитка и понурый поток человеческих лиц.

Промелькнуло лишь одно яркое пятнышко, и в ту же секунду на сердце потеплело: прямо на перроне меня встречала Анита. Покрепче перехватила сумку с пожитками, подняла повыше ворот пальто, поправила длинный колючий шарф. Режим «суета» включился непроизвольно: частично из-за предвкушения долгожданной встречи, частично из-за дикого волнения. В Москве меня не было два года.

Когда наша железная громадина, наконец, нехотя остановилась, тяжело вздохнув напоследок, я в числе первых выскочила из вагона. Анита почти сразу заметила меня и двинулась навстречу. Я была бесконечно рада её видеть, но при этом с первой секунды отметила: что-то здесь не так. Сестрёнка махала руками, её огромный ярко-розовый, как детская конфетка, пуховик точно дерзкая попытка вырваться из бесцветной реальности, встряхнуть окружающий мир, приманить робкую пугливую весну. И попытка определённо стала бы удачной, если бы не этот потухший уголёк в глазах. Я подошла поближе. Ани, с озорной улыбкой широко раскинув руки, крепко обняла меня и совсем неожиданно разразилась в невиданном до этой минуты плаче.