Солнечная

Но теперь в ее сердце был Майкл Биэрд. В постели она сразу призналась, что он первый мужчина, который старше ее. И тут же поправилась: «намного старше». Ему не хотелось думать о том, что ее выбор, как и его, неуклонно сужается. В конце концов, он был своего рода местным героем, снискавшим уважение торговой палаты за создание новых рабочих мест. Завидный жених. Ну а она, само собой, воплощала биэрдовскую давнюю мечту о совершенно особенной жизни низших классов общества. Как и все американцы, беззастенчиво демонстрирующие свою социальную принадлежность, она жевала жвачку с открытым ртом, упорно, целый день, даже когда говорила, и останавливалась только для того, чтобы его поцеловать. Она не читала книг и газет, даже журналов, ни разу не была в церкви и, как и Биэрд, не выносила здоровую пищу, а когда поливала соусом тарелку, любила вспоминать знаменитое откровение Рональда Рейгана, что кетчуп – это овощ. Биэрда смущала ее нерелигиозность. Это как-то не вязалось с ее типом. Но она твердо стояла на своем. Она даже не была атеисткой. По ее словам, ей абсолютно до фени, даже не до отрицания того, что Бог существует. Он просто «не возникает» в ее разговорах.

Они познакомились, когда Биэрд, не зная, как убить время до предстоящей деловой встречи, выехал из Лордсбурга и свернул на дорогу, что вела в город-призрак, Шекспир, где то ли от скуки, то ли от пока невнятного сексуального предчувствия, навеянного весенним солнышком, он решил прогуляться по бывшей главной улице, от бывшего салуна мимо бывшего универмага до бывшей гостиницы «Стратфорд», где легендарный бандит Билли Кид когда-то перемывал грязную посуду. Уже уходя, Биэрд столкнулся на парковке с Дарлиной. Она вышла поддержать подружку Никки, которая хотела устроиться на работу гидом и только что услышала приговор: слишком неуверенна в себе и невежественна, чтобы претендовать на это место. Подружка рыдала на плече Дарлины, когда Биэрд, рыскавший в поисках жертвы, подошел к ним и спросил, не может ли он чем-то помочь. Дарлина начала рассказывать про возмутительный отказ, Никки тоже попыталась вставить несколько слов. Это была тощая веснушчатая короткостриженая заика, к тому же заядлая курильщица, которая, даже рыдая, делала затяжки, и Биэрд про себя подумал, что лично он не принял бы ее на работу ни в каком качестве. Увы, для нее это была уже третья неудача за три дня, и вот они все пошли в трейлер к Дарлине и там полдня заливали это дело пивом и скотчем, а Никки добавляла еще кокаин с травкой, от которых собутыльники отказались. Чтобы расположить к себе Дарлину, он пообещал подыскать для ее подруги что-нибудь на стройке (и подыскал, вот только Хаммер через пару дней ее уволил), и после того как Никки ушла домой, где ее ждали дети, Биэрд и Дарлина занялись любовью в спальне, обшитой фанерой «под дуб».

Он виделся с ней при каждом посещении Лордсбурга. Им нравился бар на Четвертой улице, иногда они гуляли в его номере в «Холидей-инн», но лучше всего им было в трейлере, который она содержала в образцовом порядке. За трейлером был дворик, а в нем два лимонных деревца, за которыми она ухаживала, как за детьми; деревца отбрасывали небольшую тень, где в послеполуденный зной едва могла укрыться парочка, пожелавшая выпить. После двух стаканов виски – тут их с Биэрдом вкусы совпадали – она начинала громко хохотать, а после трех-четырех предпочитала уединиться в прохладном вагончике, чтобы там заняться любовью под утробный рокот кондиционера. Для Биэрда их роман стал полной неожиданностью, таким сексуальным Ренессансом, дарившим пронзительное чувственное наслаждение сродни безумствам, совершенным им лет в двадцать с хвостиком. Целая жизнь прошла с тех пор, когда у него вырывались столь безумные крики в момент оргазма. Кто бы ему сказал, что он будет взлетать на пик наслаждения в объятиях пятидесятиоднолетней женщины с таким же дряблым, изношенным и распухшим телом, исчерченным варикозными венами, как и его собственное. Это, скорее всего, был его последний заход на экстатический вираж, неудивительно, что он ее холил и лелеял. Если из аэропортов Эль-Пасо или Далласа он привозил подарки Мелиссе и Катрионе, то точно так же в обратном направлении, из Хитроу, он вез дары для Дарлины. В каком-нибудь другом городе, в другой стране ее бы сочли шумной пьянчужкой. Но в Лордсбурге она пользовалась популярностью, к ней обращались за помощью, и благодаря ей он проникся уважением к этому городку. По вечерам она трудилась официанткой в кафе «Лулу», а днем в начальной школе убирала классы и заклеивала пластырем ободранные коленки в качестве волонтера. А еще две недели в году выполняла грязную работу в летнем лагере для детей, страдающих аутизмом, в горах Гила, не получая за это ни гроша. Очень редко, всего два-три раза за год, сосед или полицейский патруль подбирали ее ночью, бесчувственную, на тротуаре и доставляли в трейлер.