Солнечная аллея

Все дружно закивали и с интересом воззрились на участкового.

— Парни, — сказал тот, — вы что, за дурачка меня держите? А я вот думаю, что вы совсем про другое тут болтали, хотя прекрасно знаете, что «наглушняк запрещено» не сдавать в полицию паспорт гражданки ФРГ, если вы такой паспорт на улице подобрали.

— Да нет, — возразил Миха, но тут же поправился. — То есть, да, конечно, ясное дело, мы знаем, что запрещено не сдавать в полицию чужой загранпаспорт, если вдруг нашел его на улице, но болтали мы вовсе не об этом, товарищ сержант.

— Старший прапорщик, — сердито поправил его участковый. — Не сержант, а старший прапорщик. Это воинское звание младшего командного состава. Младший сержант, сержант, старший сержант, прапорщик, а уж потом старший прапорщик. Но на следующей неделе меня производят в младшие лейтенанты. А это уже офицерское звание.

— Ой, как интересно! Поздравляем вас! — поспешил вякнуть Миха, обрадованный тем, что участковый, похоже, забывает, с какой такой стати он оказался на их площадке. Вместо того чтобы выяснять про что-то запретное, он теперь нудит им про воинские звания.

— После младшего лейтенанта идет лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор, подполковник, полковник, это все офицера.

Миха едва успел ткнуть в бок Очкарика, который именно сейчас, когда настроение участкового улучшалось на глазах, совсем уже разинул рот, чтобы подправить тому форму множественного числа в слове «офицеры».

— Потом офицера главного командного состава: генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал-полковник, генерал армии — ничего не замечаете?

— Ну как же, у офицеров целая уйма званий, — заметил Волосатик, нарочно ошибаясь в ударении, хотя все эти звания волновали его ничуть не больше, чем остальных. — Но ваше, похоже, пока что в самом низу.

— То есть в вашей карьере все самое хорошее еще впереди, — поспешно предположил Толстый, подхватывая мысль Волосатика, но стараясь сформулировать ее поприятней.

— Нет, ребятки. Если бы вы получше за мной следили, сами бы заметили: у офицеров лейтенант гораздо ниже майора, а у генералов генерал-лейтенант старше генерал-майора.

— Да как же такое может быть? — не веря своим ушам, притворно изумился Марио.

— «Так будут последние первыми»[1], - изрек Очкарик. — Это из… — хотел было пояснить он, но осекся, ибо Миха снова саданул локтем его в бок.

— Вот через неделю я буду младшим лейтенантом и уж тогда возьмусь за вас как следует, — твердо пообещал участковый. — А если кто из вас найдет паспорт гражданки ФРГ, сдать его следует лично мне. Усекли?

— Как ее хоть зовут, гражданку-то эту? — поинтересовался Очкарик, которому, как всегда, все надо было знать досконально.

— Вам положено всякий найденный паспорт сдавать в полицию, то есть мне. Но паспорт, об утере которого заявлено сейчас, выписан на имя Хелены Хлам. Как зовут гражданку ФРГ?

— Хелена Хлам, — послушно повторил Марио. В компании нашей у Марио были самые длинные патлы, должно быть, именно поэтому он и считался главным выступалой. Так что когда Марио первым и с готовностью отвечал старшему прапорщику на его вопросы, у того должно было сложиться впечатление, что здесь, на этой площадке, его уже вполне уважают.

— Так точно, Хлам Хелена, — повторил участковый, на что все ребята дружно кивнули. И он удовлетворенно пошел своей дорогой, но, не сделав и грех шагов, вдруг что-то вспомнил и вернулся.

— А что это за песня такая была? — спросил он подозрительно и тут же нажал на клавишу воспроизведения: «Moscow, Moscow» мощно зазвучала с самых первых аккордов.

У Михи душа в пятки ушла. Из всех запретных самая запретная! Участковый слушал очень внимательно, потом, с видом знатока, удовлетворенно кивнул.

— Чей звуконоситель? — поинтересовался он, мобилизовав все свои познания по части профессиональной терминологии. — Ну? Кассета, спрашиваю, в собственности кому своя будет?

— Вообще-то, моя, — проронил Миха.

— Ага! Так я возьму на время. Люблю послушать, особенно в кругу сослуживцев.

Представив себе результаты такого прослушивания, Миха от ужаса закрыл глаза. И успел услышать, как участковый, уже на ходу, бодро крикнул на прощание:

— Что, ребятки, не ожидали от меня такого хобби, верно?

Через неделю, вместо того чтобы произвести в младшие лейтенанты, его разжаловали в прапорщики. И он начал мстить Михе, при каждой встрече требуя предъявить ксиву. Где бы, когда бы Миха ему ни повстречался, неизменно повторялось одно и то же:

— Добрый день, прапорщик Хоркенфельд, проверка документов в порядке розыска. Па-а-прошу предъявить удостоверение личности.