Солнечная пыль

– Пятнадцать?! – не меньше моего удивился Василь. – Жесть какая! Ладно, мне тут нужно кое-что в моторе глянуть, – поскучневшим тоном добавил он. – Я тебе больше не нужен? – обратился он ко мне.

– Нет, все отлично! И спасибо! – торопливо ответил я. – Если нужно, то текст интервью пришлю. Хочу предложить материал одному российскому изданию. Да пока не знаю, заинтересует ли это моего редактора.

– Не-а, не надо ничего присылать, – отмахнулся Василь. – Печатай, как считаешь нужным.

– Я завтра тоже поеду в Ростов, буду еще снимать, – сказал я, намереваясь попросить его подвезти.

– Дело твое, – нехотя ответил он и поднял капот.

– Ладно, еще увидимся, – сказал я, взял Лару за руку и отвел на берег реки.

Солнце катилось к горизонту, красноватое облако пушилось у кромки далекого леса и казалось диковинным пышным цветком. Река, будто бы подсвеченная изнутри, заиграла алыми бликами. Я уселся на толстое бревно, лежащее на берегу под развесистыми ветками ивы, и снял фотоаппарат с шеи. Лара скинула босоножки и начала медленно бродить по кромке воды. Я сделал несколько пейзажных снимков. И, не удержавшись, навел объектив на девушку. Лара остановилась и развернулась ко мне. Мне показалось, что она решила позировать, и я невольно поморщился. Терпеть не могу, когда люди принимают, как им кажется, эффектные позы, чтобы красиво получиться на фотографиях. Почти все девушки непременно упирают руку в бедро и выставляют плечо вперед. А уж эти выпяченные, сложенные «бантиком» губы, томно прикрытые глаза буквально выводят из себя. Видимо, поэтому я предпочел фотографировать автомобили, у меня просто терпения не хватает снимать людей. Но Лара и не собиралась позировать. Она остановилась и вытянулась буквально в струнку, словно кого-то высматривала в лагере. И тут же бросилась ко мне. Она села рядом. Я невольно оглянулся. Но мы были укрыты ветвями ивы, росшей позади бревна, и с берега нас вряд ли можно было заметить.

– Ты прячешься от кого-то? – предположил я. – От этого самого Валеры? Он все еще в команде?

Лара повернулась ко мне и внимательно посмотрела в глаза. Ее тонкое лицо с персиковой от загара кожей было без каких-либо следов косметики, и это мне безумно нравилось. Светлые брови и ресницы, ясные голубые глаза, приоткрытые розовые губы… Я видел совсем юную девчушку, но это моментально отрезвило меня, напомнив, сколько ей лет. Мечтательное настроение, в которое я невольно впал от присутствия рядом эфемерного и казавшегося мне неземным создания, резко изменилось. Я хмуро глянул на девушку и сухо спросил:

– Итак, зачем ты здесь? Может, тебе пора домой?

– Томка останется, – тихо ответила она. – На заре ребята отправятся в Ростов…

– Ей тоже шестнадцать? – уточнил я.

– Слушай, чего ты привязался к возрасту?! – вспылила она. – Нет, ей на два года больше, чем мне. И мы тусим только здесь… Папа дачу на все лето снимает на этом хуторе. А Томка учится в ростовском техникуме, кажется, машиностроительном, я так-то с ней и не общаюсь.

– А ее парень в Воронеже…

– А что тут такого? – зло спросила Лара и пожала плечами. – У них вообще-то любовь. Чего ты, как старый дед, заладил: пятнадцать, шестнадцать… Если хочешь знать, я только из-за тебя сюда притащилась… Ну и с Томкой, конечно, за компанию.

– Из-за меня? – чуть охрипшим голосом спросил я.

Ладони вспотели, тенниска прилипла к спине, сердце куда-то ухнуло. Но мне стало неприятно, хотелось уйти и освободиться от этого странного и сильного волнения.

– Ди, ты мне сразу понравился, – сказала Лара. – Ты такой красавчик! А тут еще Софа рассказала, что ты про меня расспрашивал. Вот я и решила, что ты мной интересуешься.

– Это моя сестра доложила, где меня искать? – уточнил я, хотя и так было понятно, откуда «ветер дует».

– Ну не ругай ее, – протянула она и состроила умильную гримасу. – Ну, Ди!

– Что еще за Ди? – раздраженно бросил я.

– Знаю, что Диего, но так прикольнее, – пояснила она и вздохнула. – Есть же у тебя уменьшительное имя!

Я смотрел на ее нежное лицо, на цветочный веночек, сползший набок, на сверкающую в мочке капельку сережки, на золотистые пряди, рассыпавшиеся по худеньким плечам, на глубокий вырез майки-сарафана, едва прикрывающий маленькую, упругую грудь, на голые коленки и босые ступни, и сам себе повторял и повторял: «Нет! Нет! Нельзя давать своим чувствам волю! Это подросток».