Солнечная ртуть

Эрид рассмеялся. Странный человек — совсем не боится чудовища и этим смог его покорить.

— Мог бы распороть когтями артерии, выпить кровь, а тело разорвать, — удивлённо, будто только что догадавшись о своих способностях, ответил Эрид.

Они помолчали. Старик добродушно улыбнулся ему и вернулся к деревянной фигурке, которую строгал.

— Ты мог бы умереть в любую секунду, и при этом так спокоен! Впервые вижу подобную реакцию. Долго же искал я хоть что-то подобное в дремучих сёлах и золотых городах. Оказывается, надо было просто заплутать в лесу.

Замерев с ножом в руке, старик снова посмотрел на него, но в этот раз не по-доброму, а как на идиота.

— В восемьдесят восемь лет у меня есть риск умереть? В самом деле?

Его хрипучий голос прозвучал ехидно и бодро, и Эрид окончательно понял: он пришёл по адресу.

Спустя неделю оборотень чувствовал себя в лачуге старика как у себя дома. Поляна казалась не хуже дворцовых террас, а окружающие её деревья не уступали мраморным колоннам.

— Алонсо, неужели у тебя нет часов?

— А на кой они мне? Просыпаюсь на рассвете, ложусь спать, когда небо чёрное, как дым из труб вашей хвалёной столицы. А отдыхаю и работаю между делом. На кой мне часы?

Эрид всю голову сломал, пытаясь втолковать старику, что в королевской резиденции водится не один десяток разновидностей этих простейших механизмов. Алонсо ненавидел всё, что умело отмерять ход времени, а механические чудеса со стрелками казались ему пустой тратой фантазии.

— Машины — вещь хорошая. И дирижабли хорошая вещь. Автоматоны — блажь, однако и они хороши. А время, оно против нас. Помоги-ка лучше крышу подлатать.

Так Эрид научился латать крышу и пренебрегать часами.

Даже когда дракон не был согласен с чудным мировоззрением старца, оно казалось ему интересным и несокрушимым. Самобытные мысли Алонсо уверенно держались на своих позициях и делали рациональный мир более одушевлённым. Так что Эрид с радостью слушал скупые рассуждения старика и с горем пополам помогал по хозяйству.

Он приносил заячьи и птичьи тушки на обед, хотя оба больше всего уважали рыбу. Старик, который оказался рыбаком, готовил её изумительным образом. Скудная пища выходила у него не хуже тех яств, которыми повара снабжали званные обеды. Алонсо угощал Эрида, развлекал своими россказнями, и дивился: почему этот молодой человек, умевший принимать вид чудища, которым шугают детей, тратит время на него? Старик по-прежнему ни капли не боялся оборотня и даже мог осерчать.

— Верни, где взял, а лучше потрать на девок, выпивку и новый камзол!

— Какой ещё камзол, осёл ты старый?!

В сердечном порыве Эрид приволок ему целый мешок золотых монет с отчеканенными портретами умершей полвека назад королевы. Драконы имели чутьё на такие вещи. Если какой-то умник решил закопать до лучших времён клад, то он мог быть уверен, что его с лёгкостью могут найти. Впрочем, оборотням не было нужды заботиться о деньгах: казна выделяла им некоторые суммы по первому требованию, но змеи редко пользовались этой привилегией, предпочитая просто брать всё, что им заблагорассудится. Шутки ради молодые драконы могли отыскать и спрятать от незадачливого разбойника сундук, набитый деньгами и побрякушками. Ведь именно люди сомнительных профессий предпочитали зарывать свои сокровища по старинке, в земле, вместо того, чтобы хранить дома или нести в цепкие руки банкиров.

Эрид подумал, что старик обрадуется такому подарку, ведь жил он в бедности, практически в нищете. Но Алонсо был непреклонен: уноси эти медяшки и точка. «И чтобы больше не придумывал глупостей!»

Дед оказался упрямым до чёртиков, хуже огненных монстров. Отказываясь от материальной помощи, он то и дело поручал Эриду мелкие бытовые дела — так, между прочим. По выполнению работы он неизменно хлопать его по плечу и кормил вкусной рыбацкой пищей. А также воспоминаниями о былых временах. Но всё то время, пока дракон чинил сети, носил воду или ударом хвоста валил на землю деревья, Алонсо ненавязчиво, но методично критиковал каждое движение.

— Руки-крюки. Ты мне тут все сети только спутал! Нет уж, дай сюда, сам сделаю!

Непривыкший к какому-либо ремеслу, кроме охоты, Эрид вспылил.

— Ты хоть знаешь, с кем говоришь, ничтожный, грубый человек?!

Как всегда, старик плевал на его злость.

— Я хоть и дряхлый, но на память не жалуюсь. Я знаю и помню, что ты, сынок, добровольно свалился мне на голову и предложил посильную помощь, ничегошеньки не умея из того, что могут делать простые люди. А звать тебя сюда никто не звал.

— Я королевский дракон, — с оскорблённым достоинством объяснял Эрид. — Мне не пристало быть сведущим, что там должны уметь крестьяне. А ты даже не осведомился, кто моя торитт — и не потому что тебе не любопытно, а потому что ты слишком горд для подобных вопросов. И никакой я тебе не сынок! На земле нет, и никогда не было существ, которые бы дали мне жизнь. Мой отец — огонь. И вода моя мать.