Солнечная сторона улицы

— Свистуны-грызуны-суслики. Взял бы да и прогнал их.

Прибежал я в огород, а там, действительно, на грядках стоят два рыжих столбика; стоят на задних лапах, вертятся из стороны в сторону, пересвистываются. Я кинул в них комок земли, но они не убежали, а нырнули куда-то в листву. Я подошел ближе и увидел нору. Сунул в нее палку и внезапно сзади услышал свист. Обернулся, а суслики — на другой стороне огорода.

Вечером все рассказал отцу.

— Естественно, у них есть запасной выход, — объявил отец. — Ты вылей в их нору ведро воды, разбойники сразу убегут в поле и там выкопают новую нору.

На следующий день я вылил в нору два ведра воды, но спустя час суслики опять засвистели в огороде.

— Ладно, — сказал отец. — Подождем до заморозков, когда суслики впадут в спячку. Они крепко спят — ни за что не разбудишь. Раскопаем нору и отнесем разбойников в поле. Устроим им новое жилье — этакую шикарную квартиру.

Когда ударили заморозки, мы с отцом взяли лопату, начали раскапывать вход в нору; он был широкий, в клочках рыжей шерсти. Вскоре ход раздвоился: один упирался в кладовку, в которой лежали аккуратно сложенные метелки проса, огрызки моркови, какие-то корешки; другой заканчивался лункой — на ее дне лежали они, два толстых рыжих комочка. Они спали, тесно прижавшись друг к другу.

Отец долго смотрел на них, потом вздохнул.

— Знаешь что? Не так уж много они и съели. А зато свистели по утрам, и вообще с ними было весело. По-видимому, мы совершили ошибку, что вторглись в их владения. Ведь здесь, на участке, они считают себя хозяевами. Собственно, так оно и есть: и мы хозяева, и они. И по какому праву мы хотим их выжить? Почему нельзя соседствовать? С уважением относиться друг к другу? Терпеливо сносить чужие слабости?.. Съели пару морковок! Ну и что? И правильно сделали. И я на их месте съел бы. Ты и вовсе опустошил целую грядку — они ведь не возражали! Отметь эту тонкость.

По пути к дому отец развил свою мысль.

— Вот я все думаю: такая огромная наша планета, а людям все тесно, изгоняют животных из среды обитания. А поставили бы себя на их место. Каково им, животным, когда расширяются города, поселки, вырубаются леса?.. Да что там — на место животных! Некоторые свое-то место под солнцем не могут найти. Ссорятся за каждый метр земли, и забывают о главном в жизни. А главное в жизни человека что?

— Что? — поспешно выдавил я.

— Дружба с другими людьми! Все остальное второстепенно.

Надо сказать, дружбы у отца было — хоть отбавляй! Раз в неделю он приходил домой навеселе. Не пьяный — навеселе. Немного выпивал после работы с друзьями-сослуживцами. Они выпивали не для того, чтобы напиться, а чтобы «поговорить по душам»; за бутылкой вина строили планы на будущее и, при этом, уважительно относились к «мечтаниям» друг друга. Немного подтрунивали, но всегда в безобидной форме. Один друг отца мечтал жениться на «самой красивой девушке на свете», чтобы она «любила принимать гостей». Другой (фотограф-любитель) мечтал купить «первоклассную камеру», чтобы запечатлеть для потомков эти «исторические встречи». Отец мечтал о яхте, чтобы путешествовать, чтобы «исторические встречи» были «более продолжительными по времени» и приобрели «красивое звучание».

Позднее мать говорила:

— Конечно, они часто выпивали, и я побаивалась, как бы это не превратилось в привычку, но они были такие очаровательные пьяницы.

Мать никогда не ругала отца за выпивки. Она и сама была не прочь выпить хорошего ликера. К тому же, вполне справедливо считала, что мужчина после трудовой недели вправе снять напряжение. Поразительно другое — мать всегда безошибочно определяла сколько именно отец выпил. Это были смешные сцены. Отец приходил домой и улыбался, чуть больше, чем всегда; обнимал мать, боксировал со мной; чуть громче обычного смеялся, доставал трубу и проигрывал обе свои мелодии.

— Сколько же сегодня вы, Анатолий Владимирович, выпили, признавайтесь?! — усмехалась мать.

— Всего ничего. Микроскопическую дозу, каких-то пятьдесят грамм и кружку пива, — безвинно откликался отец.

— Позвольте вам не поверить. Чувствую — больше.

— Семьдесят грамм и кружку пива, — нарочито серьезно произносил отец.

— Неправда! — усмехалась мать.

— Неправда, полностью согласен. Докладываю вам, Ольга Федоровна, совершенно откровенно — сто грамм и кружку пива.

— Сто пятьдесят грамм и две кружки пива, — объявляла мать и, как всегда, попадала в точку.

— Я поражен! — отец разводил руки. — Просто поражен, Ольга Федоровна! Нет и тени сомнения, вы наблюдали за мной, точнее — незримо присутствовали в нашей компании.

— Обычная женская интуиция, — скромно поясняла мать и, в подтверждение своих слов, перечисляла, чем отец и его друзья закусывали.

8.

То прекрасное время оказалось коротким. Вскоре началась война.