Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний

«Интересно, откуда у них такая уверенность, если им самим вроде бы по статусу не положено иметь прямого отношения к сексуальности, семье и супружеству, о которых они должны знать только понаслышке, – иронически подмечает руководительница Ассоциации разведенных женщин Анна де Кампо. – Надо бы напомнить епископам, что католическая доктрина содержит в себе бациллы, порождающие насилие по отношению к женщине, требует от жены строгого подчинения мужу. Церкви лучше бы помалкивать, если она не находит нужным просить прощения у женщин за то, на что их обрекла. Епископам неплохо было бы напомнить и о том, что в условиях демократии и отделения церкви от государства им уже больше не стать прокурорами в судах и не служить авторитетами в социальных вопросах. Их место на проповедях в церквях. Пусть также имеют в виду, что любовь свободна, иначе это не любовь».

Такое впечатление, что в современной Испании церковным иерархам все труднее отстаивать свою религиозную парадигму по сравнению с теми временами, когда в идеал возводился «чистокровный испанец-католик». Быть испанцем означало тогда быть прежде всего правоверным христианином, а потом уже иметь гордость, честь и чувство долга. Испания считалась страной мистиков, далеких от светского образа жизни, а католическая вера приравнивалась к самому надежному проявлению патриотизма. В эпоху империи идея-фикс состояла в создание всемирного католического государства, ответственного только перед Богом. При Франко «кабальеро-католик» служил идеологическим клише махровому национал-католицизму, полностью игнорировавшему социальные факторы и упертому в то, что олигархия – единственная альтернатива анархии. Мигель де Унамуно, однако, усматривал в подобных амбициях «маразм», Хосе Ортега-и-Гассет – «атрофию народной души». Все это было, но время от времени дает о себе знать и сегодня.

Очень хочет, чтобы подобного «духовного наследия» оставалось в Испании все меньше, самый авторитетный ныне философ, профессор Мадридского университета и баск по происхождению Фернандо Саватер. В своей книге «Ценность выбора» он утверждает: для людей характерно не только бороться, но иногда и одерживать верх над «судьбою». Иначе говоря, сводить к минимуму часть их бытия, которую они не выбирали для себя, и доводить до максимума ту, которая выбирается ими осознанно, чтобы действовать и добиваться достойной для себя свободы.

Саватер считает, что нынешняя угроза терроризма идеологически связана напрямую с определенной религиозной конфессией. И в этом плане вопрос этот становится еще более животрепещущим после прихода к власти 14 марта 2004 года правительства социалистов, которое, как он ожидает, будет принимать решения, вызывающие раздражения у церковных иерархов. По его мнению, если в прошлые века неконституционных монархий в Европе церковь брала на себя миссию морального наставничества, то демократические государства сегодня основываются на неконфессиональных правах и законах, которые можно обсуждать и даже отменять с общего согласия. Религиозные же преследования вызывались как раз нетерпимостью одной религии по отношению к другим, олицетворявшим якобы ересь.

В понимании философа, светское государство не должно предоставлять ни одной из религий больше прав, чем другой, считать себя самой правильной и обязательной. Это дело личного выбора и права, но не обязанности гражданина. Чтобы сориентировать верующих, религии могут называть что-то грехом, но не имеют никакого права указывать, что нужно считать преступлением. Равно как квалифицированное законом преступление не может оправдываться тем, что говорится по этому поводу в Библии. Это религии должны адаптироваться к уголовному кодексу, а не наоборот.

Насчет преподавания в государственных школах религии. Здесь Саватер признает целесообразным изучать там лишь доказанное научным опытом, а потому представляющее ценность для всех. Преподавание же религии никак не может быть обязанностью государства, при всем уважении к праву любой конфессии проповедовать свое вероучение желающим, но вне рамок обязательной школьной программы. Точно так же нельзя во время мессы объявлять вдруг перерыв на десять минут для лекции о теории эволюции или истории Инквизиции.

Включать или не включать в преамбулу Конституции Европейского Союза положение о христианских корнях современной европейской цивилизации? Философ отвечает на этот вопрос без каких-либо уверток: «А что, других корней разве нет? Может быть, их тоже включать нужно? Интересные тут возникают парадоксы. Своеобразием христианства как раз и было «Богу богово, кесарю кесарево». Вера верой, а закон государства есть нечто другое. Первые христиане, если зашла речь о христианских корнях нынешней Европы, выступали против поклонения идолам Римской Империи. Нельзя забывать и об агностиках с атеистами, которые противостояли христианству, превращенному в новое государственное идолопоклонство. Словом, вопрос слишком сложный для простой преамбулы Конституции».