Солнечное затмение 2 (СИ)

   В черной вселенной существовала одна плохая примета: если музыкальные инструменты вдруг сами по себе начинают фальшивить, значит, жди какой-то беды. Суеверные люди легко подхватывали всякий слух по этому поводу и распространяли его дальше. Фактов, обросших человеческими домыслами, скопилось предостаточно. К примеру, во дворец луизитанского короля Эрика однажды забрел бродячий музыкант. Сначала он давал свои концерты прямо на улицах и имел шумный успех. Эрик пригласил его в свои покои, чтобы вместе с придворными послушать виртуоза. Вначале все шло хорошо, флейта издавала волшебные звуки. Но потом вдруг пошла такая фальшь, что король заткнул уши. Сам музыкант с изумлением вытаращил глаза на свой инструмент. Его, разумеется, с позором выгнали. И не прошло двух декад, как обоих сыновей короля отравили в их же постелях их же любовницы.

   Еще был случай незадолго до знаменитой войны между Тающей империей и новым Вавилоном. В Ромуле шли народные гуляния (причем, по издевке судьбы эти гуляния были устроены в честь подписания мирного договора между этими двумя миражами), король Флавиан собрал оркестр из лучших музыкантов своего миража, ходил по городу и саморучно раздавал народу милостыню. Когда гулянье было в самом разгаре, вместо музыки вдруг разразился такой скрип и скрежет, что от него, точно от параксидной чумы, люди разбежались по сторонам. Музыканты непонимающе смотрели на свои ноты и никак не могли понять в чем дело. Сразу после этого случая и разразилась война.

   Фактов, связанных с этой странной приметой, в народных преданиях накопилось достаточно. Даура Альтинора совершенно не интересовало, что в них истинная правда, а что авантажные домыслы. Вообще, истина и ложь для его философского ума являлись понятиями относительными и нередко, в зависимости от тактических целей, менялись местами. Альтинор решил использовать для своей выгоды само суеверие, зная, как надежно оно укоренилось во многих небогатых мозгами головах. Приближался праздник Великой Вселенской Ошибки. Торжество, равного которому вряд ли можно сыскать. Обязательно наедет много знати со всего миража, обязательно будет длинная и нудная проповедь магистра Нельтона, и обязательно король даст роскошный бал-маскарад. Это традиция хранилась в династии Ольвингов из эпохи в эпоху.

   -- ... из эпохи в эпоху... -- эхо повторило последнюю фразу герцога, когда он уже находился в тронном зале.

   Зал был пуст, как просторная, разукрашенная золотом и драгоценностями могила. Колонны, поддерживающие потолок, надменно возвышались над жалкой человеческой сущностью. Таинственный полумрак гасил блеск всего этого великолепия, чтобы не расходовать его понапрасну когда нет достойных зрителей. Альтинора притягивало все величественное и пока что для него недосягаемое. Но он пришел сюда не за этим, пока не за этим... Герцог поднялся на оркестровую ложу, в которой вагант Морис, искусно дирижируя своими палочками, делал из разнородных звуков чудо именуемое музыкой. Стояли, скучая и прижавшись к стенке, скрипки, альты, волынки. Пока их не потревожит человеческая рука, они мертвы. У большого черного клавесина была открыта крышка, и черно-белые клавиши, похожие на изъеденные червоточиной зубы, злобно скалились на всякого мимоходящего.

   Альтинор настораживающе оглянулся, убедившись, что он один и принялся осторожно подкручивать струны. Но лишь слегка, чтобы фальшь не сразу можно было распознать...

   На праздник Великой Вселенской Ошибки прибыли бароны, графы и герцоги со всего миража. Многие из них были со своими семьями, и сам праздник был для них прекрасным поводом показать себя окружающему миру. В пестроте одеяний франзарская знать соперничала друг с другом не менее, чем деревенские петухи соревнуются перед курами в пышности своих гребешков и яркости оперенья. Приторно насыщенные красками и драгоценными каменьями платья мельтешили по тронному залу, так что у любого наблюдавшего за ними начинало рябить в глазах. Провинциальные баронессы с неподдельным восхищением рассматривали великолепие тронного зала, выражая личный восторг возгласами и рукоплесканиями. Те, кто появился в Анвендусе впервые, думал, что он попал в Настоящий Мир, куда люди попадают только после смерти. Тут нечего сказать. Анвендус, как архитектурный шедевр, действительно был неподражаем. Неподражаем ни фантазией заурядного человека, ни тем более творением его рук. Король Эдвур к торжеству оделся на удивление скромно. Сероватое, лишь с легкой расцветкой, платье казалось совсем уж невзрачным. Его украшало несколько скромных бриллиантов и больше ничего. Но даже в этом вопросе король проявил свою мудрость. Именно этими сумрачными тонами он выделялся среди пестрой толпы и был, по сути, самой заметной фигурой на празднике. То есть, снова был первым.