Солнечное затмение (СИ)

   Князь Мельник последовал его примеру. Лаудвигу ничего не оставалось, как присоединиться к их компании. В храм они, кстати, попали не в самый подходящий момент. Там шла свадьба мертвецов. Стояли толпы их родственников, создавая навязчивый гомон. Горели свечи, которые рождали пламя из плачущего воска. Нынче было торжество бракосочетания, и воск плакал белыми слезами радости. Усопшие сидели в бархатных креслах. Их бездыханные тела и слегка отвисшие челюсти создавали иллюзию задумчивости. Мужчина был уже стар: седые волосы, пожелтевшие зубы, прорези морщин. На нем был строгий черный пиджак, создающий контраст его мертвецки бледному лицу. Женщина, его будущая супруга, наоборот -- молоденькая особа, максимум три эпохи от рождения. Как выяснилось, она умерла от врожденной болезни сердца. Покойники сидели рядом друг с другом, а их открытые, украшенные свадебными лентами гробы стояли чуть позади. Невеста была облачена в белоснежную фату. Ее мертвые руки сжимали такой же мертвый букет цветов. Вышел священник в праздничной ризе. На его груди зияли три большие буквы "Н". Все мигом утихли. А он открыл Манускрипт и торжественно зачитал:

   -- "Вот заповедь, которую оставил Непознаваемый обитателям полуреальности. Никакой мужчина при жизни не смеет назвать никакую женщину: жена моя. И никакая женщина да не скажет: ты муж мой. Но называйте друг друга так: спутник жизни или спутница жизни. Ибо истинный брак разрешено заключать только после отшествия из тела, когда души бракосочитающихся уже покинули черную вселенную и находятся в Настоящем Мире. Они соединятся там навеки под благословением самого Творца. Вы же, истинные пасынки темноты, радуйтесь и торжествуйте. Поздравляйте жениха и невесту. И, хотя тела их лишены дыхания, знайте -- они блаженнее вас во сто крат..."

   Увы, далеко не всегда получалось так, что спутница жизни какого-нибудь мужчины становилась впоследствии его женою. Вернее, явление это вообще крайне редкое: если только они умерли примерно в одно время или если один из будущих супругов добровольно ушел из жизни, чтобы навеки соединить свою душу с человеком, которого любит. Иногда жених и невеста до свадьбы даже не знали друг друга. Главное при этом -- обоюдное согласие родственников. Хотя формально испрашивалось разрешение и самих виновников торжества...

   Голову священника венчал пышный кидар, который был унизан драгоценными камнями с таким изобилием, словно намазанный кремом торт -- ягодами и мармеладом. За ним, склонив голову, шли два монаха и держали подсвечники. Священник повернулся к будущим супругам, коснулся краем манускрипта головы мужчины и громогласно произнес:

   -- Пасынок тьмы Иоанн! Согласен ли ты взять себе в жены Лиовеллу и быть ей верным навсегда?

   Мертвый, разумеется, ничего не ответил. Его челюсть продолжала быть слегка отвисшей и абсолютно неподвижной. Бледное обескровленное лицо с закрытыми веками застыло в мимике полнейшего равнодушия. Следуя старой народной поговорке, молчание можно было считать знаком согласия. Но священник повернулся к родственникам усопшего и переадресовал вопрос им:

   -- Согласны ли вы отдать Иоанна за Лиовеллу?

   Те скорбно закивали головами. И что-то не наблюдалось на их лицах особой радости от свадебного торжества. Потом священник обратился к мертвой девушке:

   -- А ты, Лиовелла, истинная падчерица тьмы, согласна ли взять себе в мужья Иоанна?

   Она, кстати, показалась Лаудвигу очень красивой. Словно спала, сидя в кресле. И зажатые в ладони цветы, и полуоткрытый симпатичный ротик, из которого поблескивал ряд белоснежных зубов... Наложенные на лицо искусственные румяна делали из нее почти живую картинку. Так и хотелось дождаться, когда она наконец пошевельнется или сладко зевнет...

   -- Перед лицом Непознаваемого объявляю вас мужем и женой. Да соединятся души ваши в Настоящем Мире нескончаемым блаженством! -- После произнесения этих судьбоносных слов священник повернулся к аудитории, и наконец-то можно было внимательно разглядеть его лицо. Довольно, кстати, неказистое: все в прыщах и крайне неправильных пропорций.

   Два монаха с длинными светильниками следовали за ним попятам, и куда он оборачивался, туда, словно две живые тени, поворачивались и они.

   -- Теперь, благоверные, тушим свечи и приступаем к молитвам!