Солнечное затмение

   Король Англии Эдуант Вальетти, удачно сочетавший в своей личности, помимо титула монарха, великого поэта, великого танцора, изысканного ценителя мод и просто экстравагантного человека, восседал на бархатном кресле в окружении юных придворных дам и дочитывал концовку своей новой оды. Дамам нравился его мягкий, приятный для слуха голос. Но это было главное и, увы, единственное достоинство его величества. Литературный талант английского короля, на который не нашлось еще ни одного безумца-критика, имел слишком специфичный характер. Король использовал любые попавшие под руку слова, чтобы залатать прорехи в своих строфах и как-нибудь состроить из них рифму. Сама эта рифма для него была главным оценочным критерием музы. Есть рифма -- стих выдался великолепным. Нет ее, Эдуант приказывал срочно найти.

   Как, например, в одном треке из его нетленных творений была раскручена такая оригинальная фабула:

   "Наша жизнь протекает пред нами
   Подобно журчащему ручейку.
   И эпохи летят пред глазами.
   И душа восклицает..."

   Король долго не мог отыскать достойную рифму к слову "ручейку", о чем поставил в известность весь замок. Один из придворных подошел и шепнул ему на ухо: "кукареку, ваше величество". Эдуант пришел в восторг. Он не только похвалил находчивого вассала, но и купил у него право авторства на это слово, наградив десятью евралями. Таким образом, в завершенном, отшлифованном и окончательно отредактированном виде, трек звучал так:

   "Наша жизнь протекает пред нами,

   Уподобившись журчащему ручейку.

   И эпохи летят пред глазами,

   И душа восклицает: кукареку!"

   Те же самые люди, которые в присутствии короля рукоплескали и кричали: "браво, ваше величество!", едва отходили в сторону, тут же покручивали указательным пальцем возле виска. Поэзию, равно как и нравы Эдуанта обхохатывали по всем тайным углам его же собственного замка. К нему давно привесили ярлык "Эдуант-юродивый". Когда один простолюдин на улицах Велфаста говорил другому: "а ты знаешь, король-то наш... со странностями в голове!". Тот в ответ смеялся: "твои сведения уже устарели, сейчас ходят слухи, что он полный дурак! Полный!"

   Лорды и высшая английская знать не особо-то тревожились по поводу того, что трон их державы занимает некое чудаковатое, инфантильное создание, которое и королем-то назвать не особо поворачивался язык. Таким монархом было легко вертеть как марионеткой, многим он был выгоден. И нигде иначе, а именно на троне. Перед лицом Эдуанта лорды соревновались друг с другом в изяществе реверансов, заискивали с королем, "ваше величество, ваше величество...". А как только оставались одни, говорили: "слышали, господа, наш придурок хочет новый указ издать?..".

   Вот и сейчас Эдуант, сидя в кресле, уже дочитывал свою новую оду. Фрейлины, едва сдерживая себя от зевков, помахивали веерами и преданно смотрели ему в глаза. Когда же в оде отшумели и отгремели последние строфы, те опомнились и с некоторым запозданием принялись рукоплескать автору.

   -- Ваше величество, это было великолепно!

   -- Изысканно!

   -- Вы, наверное, провели очень много времени, сотворяя этот шедевр?

   Эдуант слегка засмущался. Суматошными движениями пальцев он сложил исписанные листы и сунул их во внутренний карман. Поднимаясь с кресла, он как бы невзначай бросил:

   -- А... как вы находите мое новое платье?

   -- О, ваше величество! Глаз невозможно оторвать! Какая расцветка! И фасон прямо по теме вашей поэзии. Как в последней строке у вас сказано: "... я представляю мир, в котором раньше не был. Зеленая трава и голубое небо...". -- Эта фрейлина только и запомнила последнюю строчку, так как всю остальную оду продремала.

   Король выглядел полностью удовлетворенным. Его чистое лицо с мягкими женственными чертами изобразило некое подобие улыбки. Он прошелся по блестящему отражениями свечей паркету. Поступь его башмачков сопровождалась многомерным эхом, которое прокатывалось до сводчатого потолка просторного зала и, не найдя себе выход, возвращалось обратно.

   -- Ну что ж! -- Эдуант резко развернулся к дамам и подарил им еще одну улыбку. -- Моя индивидуальность желает немного побыть наедине. Как только я превзойду свое последнее творение музой более изящной и более возвышенной, я обязательно с вами поделюсь. Вы, мои дорогие, будете первыми слушателями.