Солнечный берег Генуи. Русское счастье по-итальянски

Когда дождь стучит по стеклам и подоконникам, я люблю слушать, как хлопает где-нибудь вдалеке плохо закрепленная ставня, и думать: вот бегает еще какой-нибудь горемыка под дождем, скоро добежит, стянет мокрые сапоги и прислушается, стоя в одном носке: о! персианы надо закрыть получше! — и побежит со своим носком в руке, накинет на петлю крючок, и блаженно улыбнется: наконец-то — дома, в тепле и за закрытыми ставнями.

Вообще позиция ставен является более чем понятной характеристикой человека, живущего за ними. О старушке, отрешившейся от мира, никто не скажет: она из дома не выходит. Итальянская старушка куда-нибудь да выходит непременно. О ней скажут: она уже сколько-то лет за закрытыми персианами живет. Я таких людей много знаю — и совсем необязательно старушек.

Обратный этому случай — своя терраса. Те, у кого она есть, регулярно зовут к себе в гости тех, у кого ее нет, и устраивают на ней долгие обеды, ужины или просто посиделки с мясом на гриле. Причем не обязательно летом: можно и в феврале славно обедать на террасе, если солнышко пригревает и какая-нибудь стена удачно защищает от северного ветра.

У нас терраса не совсем правильная — точнее, это не терраса, а покатая крыша, на которую ведет застекленная дверь кухни. На этой крыше надо бы оборудовать деревянный помост — и тогда уже звать друзей и устраивать ужины, но пока что там стоят шкафы со всякой всячиной, ступенечки вразнобой, на которых очень удобно сидеть и что-нибудь пить, кадки с непонятными растениями и огромный гамак.

Гамак Сандро привез откуда-то из Южной Америки, и он предназначен не для баловства, а для спанья, причем супружеского. По-итальянски такой размер называется «матримониале», и, когда Сандро применяет это слово к гамаку, я сразу вспоминаю книги Маркеса, где множество любовных баталий совершалось в гамаках, и никак не могу себе представить, как это у них получалось… Мы, когда влезаем в наш двуспальный гамак все вместе, барахтаемся в нем как рыбы в садке, пока там не останется кто-нибудь один — самый стойкий, чтобы, покачиваясь в тишине, наслаждаться первыми звездами на прозрачном вечернем небе.

Vendemmia. Сбор винограда

Давняя подруга Сандро — прелестная девушка по имени Сильвия — позвала нас собирать виноград в деревушке, где живут ее родители.

«Деревушка» — это, конечно, совсем неправильное слово. Село или поселок — тоже неточно. Наверное, рассказывать надо так: где-то далеко, почти на самой границе Тосканы и Лигурии, на высокой горе, стоит замок; под замком теснятся каменные дома с островерхими крышами, а вокруг — глухая чаща. Всё это называется Веццано.

Домов и на полсотни не наберется. Маленький сказочный городок. Неправдоподобная красота. Горбатые улицы, устремленные вверх дома. Не хватает только братьев Гримм с котомками, как в фильме Гиллиама.

Внутри домов на полах — мозаика, на стенах — фрески. Мебель старинная? Эта — нет! Это новая, девятнадцатого века. А старое вот тут: восемнадцатый и семнадцатый.

До виноградников от Веццано десять минут хода. Густой лес, темная зелень, там и сям среди зелени видны морены — гигантские древние камни, оставленные ледником. Он сползал здесь, облизывал горы своим языком, и какие-то крошки повыпадали. Я всё ждала, что сейчас из-за валуна выйдет волк, и скажет человечьим голосом… но нет, не вышел. Зато пробежала нам навстречу какая-то пигалица в красной бейсболке, что-то мелодично пропела Сильвии, сделала книксен и убежала.

Виноградники вокруг Веццано оказались похожи на русские огороды в пригородах. Небольшие площади, которые обрабатываются явно только по выходным: сельским хозяйством серьезно в Лигурии уже мало кто занимается. Но литров сто-двести каждая семья за год вырабатывает (свое-то лучше, чем покупное!). Родители Сильвии — руководитель крупной компании и госслужащая среднего звена — с непонятной мне робостью посматривали на молодого человека Сильвии по имени Марко; было видно, что им неловко за свой виноградник и непрофессиональный к нему подход. Постепенно я стала понимать, в чем дело. Марко родился и вырос в Пьемонте, в той его части, где делают знаменитые на всю Италию вина: Barolo, Dolcetto, Barbera, Freisa. А здесь и лоза не знаменитая, и сами виноградари — дилетанты…

Но мы работали серьезно: целый день, вполне достаточно, чтобы почувствовать себя итальянскими крестьянами, — срезали виноград, складывали его в пластиковые бадейки, приминали руками, чтобы больше влезло. Даже как-то страшно было сначала: виноград — и вдруг уминать, как хлебный мякиш.

Бадейки оттаскивали к большим чанам — тоже пластиковым. Я, признаться, была разочарована… Ну что это? А где корзины из ивовых прутьев? А где… ну, ладно, не знаю, из чего должны быть чаны, — но не из пластика же?.. Правда, когда я в первый раз ехала в русскую деревню, я там тоже надеялась с коромыслом по воду ходить. Кто бы мне его хоть показал, это коромысло…