Солнечный луч. На пороге прошлого

– Духи мудры, Эчиль, – с достоинством ответили ей.

– Доброго дня, – уже проще поздоровался Элькос.

– И тебе, хамче, – ответили и ему.

Весь этот поток приветствий сбил накал, царивший между спорщицами. Заодно уменьшил апломб самоуверенной Хыну, которой пришлось замолчать и ждать, когда до нее дойдет очередь. Однако пока я не спешила ответить на ее призыв. Благожелательно улыбнувшись, я обошла ее и, приблизившись к Хасиль, взяла ее за плечи. У этого жеста было два значения. Первое: показать ей поддержку и призвать успокоиться. Второе: показать всем, что с Хасиль все споры в прошлом.

– Прости, Хасиль, мы задержались, – сказала я с улыбкой. – Как проходят работы?

– Если бы тут не ходили… – в прежнем запале начала бывшая каанша, и я едва заметно покачала головой, останавливая ее.

После медленно выдохнула, глядя Хасиль в глаза. Она поняла верно и выдохнула следом за мной. Я вновь улыбнулась ей и повторила вопрос:

– Как идет работа?

– Хорошо идет, дайнани, – уже иным тоном ответила Хасиль, и все-таки не удержалась: – Если бы всякие под руку не лезли, то еще лучше бы шла.

И тут же ожила Хыну, молчавшая всё это время. Она встрепенулась и направилась к нам, но обнаружила я это, когда за спиной раздалось:

– А ты слушай умных советов, и сама, глядишь, поумнеешь.

– Молчи, – едва слышно шепнула я Хасиль и развернулась к скандальной советчице.

На лице моем вновь была благожелательная улыбка. Шагнув к Хыну, я взяла ее под руку и вынудила отойти к толпе, явно желавшей тоже высказаться, но пока люди просто слушали, удовлетворяя любопытство. Мое место рядом с бывшей второй женой Архама заняла его первая и ныне единственная супруга. Эчиль что-то тихо заговорила Хасиль, но этого я уже не слушала, потому что была занята своей собеседницей.

– Скажи мне, уважаемая Хыну, – начала я, – что здесь делают плотники?

– Как это что? – искренне удивилась женщина: – Работают. Строят.

– Верно, – важно кивнул один из пастухов, его имя, признаться, я попросту не знала, только род деятельности.

– А что строят? – снова спросила я и обвела взглядом всех любопытных.

Тагайни посмотрели на дом, после на Хасиль, а затем на Хыну, ожидая ответа. Она тоже посмотрела и на дом, и на недавнего оппонента в споре, а затем на меня.

– Как это что? – она пожала плечами: – Дом строят. Видать, Хасиль от Илана уйти хочет, вот и выбрала новый дом.

Я удрученно вздохнула и покачала головой:

– Чем же тебе Хасиль не угодила, что ты ей счастья не желаешь?

– Почему не желаю? Пусть будет счастлива, мне-то что до нее? – удивилась женщина.

– Вот и я думаю, уважаемая Хыну, какое тебе дело до счастья Хасиль? Разве же ты слышала, чтобы она с Иланом ругалась? Живут душа в душу. За них бы порадоваться, как Отец велит, а ты напраслину возводишь, будто дурного желаешь. Нехорошо, Хыну, Отец печалится, когда в душе своих детей тьму видит.

Она округлила глаза и всплеснула руками. Затем обернулась к народу, явно ожидая поддержку, но увидела, как иртэгенцы качают головами.

– Нехорошо, Хыну, – снова заговорил пастух. – Не знаешь, а наговариваешь.

– Верно, – кивнул его приятель. – Илан на Хасиль с нежностью смотрит, и Хасиль с Илана взгляда не сводит. Два дня назад видал их на курзыме. Он ей и девочкам сладостей набрал, и тканей новых. А ткани-то как хороши… ой, и красивые ткани у нас стали делать.

– Да, ткани хороши, – согласились остальные. – И в Курменае таких нет. К коже приложишь, будто ласкает.

Они говорили о тех самых тканях, какие еще прошлым летом соткал брат одной из швей. Должно быть, вы помните тот день, когда на меня было совершено покушение на курзыме, а после к стенам Иртэгена подошло объединенное войско. А как раз перед покушением мне подарили чудесное платье из той самой новой ткани. Но мы отвлеклись.

Я с улыбкой слушала, как тагайни, уже позабыв о доме, перешли совсем к иным темам. Предсказать, куда бы людей завела праздная болтовня, было невозможно, однако узнать это, мне было не суждено.

– Так не уходит от Илана, стало быть, Хасиль? – вернула всех к началу разговора Хыну.

– Да с чего бы? – подала голос сама бывшая каанша. – Илан мне тархам поднес, я его приняла и воду выпила. Летом свадьбу играть будем.

Живо развернувшись к ней, насколько позволяло мое положение, я прижала ладони к груди:

– Какая добрая весть, Хасиль! – воскликнула я. – Прими мои искренние поздравления. Пусть духи будут к вам добры и щедры на милости.

– Благодарю, – с достоинством ответила моя бывшая свояченица.

И я вновь вернула внимание Хыну.

– Как видишь, всё у них хорошо, и потому не гневи Создателя, пожелай счастья и более не разноси сплетен.

Ответить женщина не успела, потому что теперь иртэгенцы обрушили на Хасиль поток пожеланий и благословений. Ей было приятно, это ясно читалось по вновь зарумянившимся щекам, но теперь уже не от злости, а от удовольствия.

– А зачем дом тогда строит? – спросила Хыну, и внимание вновь вернулось к нам.