Солнечный мальчик

Виктор Сергеевич ходил по кабинету. Он всегда проделывал это, когда надо было решить очередную задачу, неразрешимую, на первый взгляд. Можно было звонить в Учёный совет института, просить назначить комиссию для Антона.

Он ждал табель? Есть табель!

Готовился к телефонному разговору:

Есть мальчик. Он выздоровел.

Как? Сам? С вашей помощью? Так почему не выздоравливают таким же чудесным образом другие дети с таким же диагнозом?

Если вы открыли какой-то способ лечения – почему не делитесь с врачебным сообществом? Сколько детей нуждается в помощи! Сказать правду – не поверят. Нет, это не телефонный разговор.

Сел писать письмо – В санатории находился… На излечении? Как его лечили?! Под наблюдением? Почему тогда выздоровел?!

Он думал – вот получит Антон табель, дальше всё будет просто! Вот вам мальчик. Вот табель. Давайте заключение, что он здоров! Обладает исключительными способностями. Почему?

Написал лаконично:

«В санаторий поступил Антон Солнцев с диагнозом…. Наблюдалась положительная динамика. – Хорошо придумал, обтекаемо! – В настоящее время по всем показателям здоров. Окончил в одиннадцать лет седьмой класс обычной средней школы с отличием. Прошу создать комиссию для снятия первоначального диагноза, что даст ему возможность продолжить своё образование.

С уважением – профессор В. Покровский».

И отправил письмо по электронной почте своему бывшему сокурснику, секретарю Учёного совета института Максиму Андрееву.

Как он и предполагал, звонок раздался немедленно.

– Витя, что у тебя за мальчик? Как это он с таким диагнозом окончил седьмой класс в одиннадцать лет, да ещё с отличием? Ты что мне голову морочишь!

– А вот я привезу вам его на комиссию! – рассердился на такую реакцию профессор.

– Ладно, не кипятись. Привезёшь, куда ты денешься. И мы – никуда. Но ты можешь рассказать, как ты этого добился? Это же мировая сенсация!

– Не спеши с сенсациями. Сенсация – когда есть повторяемость. А у нас пока единичный случай. Мы пробуем дельфинотерапию.

– Не вы первые, но таких результатов нет нигде. Я слежу за литературой.

– Макс, скажу тебе честно, ты знаешь, почему я ушёл из науки. Я хочу помочь, кому и насколько смогу. Сейчас меня волнует судьба именно этого ребёнка, с остальными будем продолжать, искать пути, подключать родителей – я буду ставить вопрос о передаче детей в семьи, родные или приёмные, с материальной поддержкой и врачебным наблюдением. Пусть привозят на консультации и врачебные процедуры. И хорошо бы при одной, хотя бы, из школ Города открыть классы для таких детей. А для тех, кто не сможет учиться даже в такой школе – преподавателей в помощь родителям.

– Какие приёмные семьи, кто возьмёт больного ребёнка!

– А в других странах почему-то не стоит этот вопрос. У нас тоже нормальные добрые люди не перевелись. Я хочу все эти вопросы поставить перед Учёным советом. И выработать обращение для СМИ, выложить в Интернет – ко всем людям! Помогите нам, врачам, сделать жизнь этих детей счастливей и содержательней!

Я собирался сам составить это обращение от врача, который много лет работает с такими детьми. Но от Учёного совета института – весомей, ты согласен?

– Согласен, конечно, согласен. Но я потрясён, ты озадачил меня. Что говорить, ты всегда шёл и идёшь своим путём. От тебя не знаешь, чего ожидать. Я напишу тебе, мы тут посоветуемся. И очередная лекция за тобой. Как тебе наша практикантка? Отчиталась она скупо – были улучшения.

– Она курировала этого мальчика. С научной точки зрения этот феномен объяснить невозможно. Это чудо, какая там практика. А нам остаётся обычный кропотливый труд.

– Добро. Я сообщу тебе дату. Пришли всё, что можешь, в электронном виде. И хорошо бы видео мальчика. Пусть он представится, хотя бы!

– Хорошо.

В ответ на отправленные материалы было долгое молчание – неделю, две, три. Они показались профессору вечностью. Он не мог смотреть в глаза Антону, в них был только немой вопрос каждый вечер за шахматной партией. Может, из-за этого однажды он всё же проиграл Антону.

В Дельфинарии объявили открытие.

Санаторных ребят, кроме третьего корпуса, повезли на представление.

Антон поехал, конечно. Спустился к самому бортику и вглядывался в своих старых знакомых. Они выглядели весёлыми и здоровыми!

Он не обращался к ним, боялся отвлечь, помешать представлению. Но Чак первым заметил его. Не окликнул, но что-то радостно сказал остальным, когда они ещё стояли у выхода на арену. И как только их выпустили, сделали круг почёта и остановились перед Антоном.

Улыбнулись, покивали своими клювастыми головами и сделали общую свечку:

– Привет, Антон! Мы рады видеть тебя!

– Здравствуйте, мои хорошие! Я рад, что кончилась эта долгая зима – для всех, и для вас особенно!

Никто ничего не заметил – дельфины приветствуют публику!

И началось представление! Зрители были в восторге, и большие, и маленькие. И никто не знал, какую огромную радость, какое удовольствие от этого праздника получают сами артисты.