Солнечный меч

– Позволь мне сначала рассказать тебе о том, как живёт мой народ. Ты видишь, о Али, что в этих местах нет ни пастбищ, ни виноградников, ни полей, ни садов. Вокруг нас пустыня, и мы почитаем её мудрость и доверяем ей наши жизни. Оазис даёт нам приют, но недостаточно финиковых пальм, растущих здесь, чтобы прокормить мой народ. Далеко отсюда, много дней пути в разные стороны, находятся изобильные города, где живут богатые люди, и у них есть разные товары, которые нужно доставлять туда, где ничего подобного нет.

Он многозначительно замолчал и сделал глоток из своей чаши.

– Тогда собираются караваны и идут через бескрайнюю пустыню, и только провидение может уберечь их от опасностей открытых песков, от коварства пустыни… Караван может заблудиться, песчаные бури и лихие люди угрожают ему, и никак не обойтись тем, кто отправляет караваны, без меня и моего народа. Мы хорошо знаем пути пустыни, поэтому караваны достигают цели, и если недобрые люди захотят напасть на караван, мои воины всегда сумеют защитить его.

– Всё это разумно и правильно, о мудрый Саид Нур-Ашрам.

– О Али, хочешь ли ты сопровождать караваны вместе со мной и моими воинами?

О, хотел ли я скакать возле каравана на быстроногом жеребце, держа ладонь на рукояти кривой сабли, а если лихие люди встретятся нам, пустить её в ход?!

– А ты дашь мне кривую саблю и коня? – спросил я.

– И много золотых цехинов, о Али, и прекрасные ткани, и дорогие пряности, и много того, что ты только сможешь пожелать, – сказал он.

– Я согласен, о господин, – произнёс я, – Я буду сопровождать караваны в числе твоих воинов.

– Да услышит создатель твои слова, о Али, и да будет он свидетелем нашему договору. Будь же моим братом отныне.

– Скажи мне, о Саид, как я попал в твои шатры? – задал я вопрос, который давно занимал меня.

– О Али, мои люди нашли тебя лежащим без сознания посреди песков и подумали сперва, что ты уже отдал свою душу создателю. Но приблизившись, они увидели, что ты ещё жив, и доставили тебя в караван. Я приказал стоять лагерем, покуда ты придёшь в себя и сможешь идти с нами.

– Прости меня, о Саид, что я нанёс, сам не ведая того, ущерб твоим планам. Надеюсь, что я не задержал тебя надолго.

– Планы человеческие – лишь тростинки, колеблемые ветром, тогда как планы создателя – горы, стоящие несокрушимо, – повел рукой Саид, – Задержка наша была очень мала, ты оправился на удивление быстро. Ведь кое-кто из моих людей говорил, что ты не проживёшь и дня.

– Благодарю тебя снова и снова, о великодушный Саид, ведь я обязан тебе своей жизнью. Когда же я смогу воплотить свою благодарность в делах своих для пользы твоего народа и твоей славы, брат мой?

– Не спеши торопить происходящее, о Али. Такая возможность, благодарение создателю, представится тебе ещё не один раз.

Когда я вернулся в свой шатёр после долгих разговоров с Саидом, к которому я чувствовал необъяснимое расположение, ночь уже перевалила за середину, и луна на небе пошла на ущерб. Мой шатёр был намного меньше, чем у Саида, и одного моего присутствия хватало с лихвой, чтобы наполнить его, но почему-то, ложась на своё ложе, я почувствовал себя странно и неуместно одиноким.

На следующий день я вновь пришёл к Саиду. Он хотел показать мне своё оружие, чтобы я смог подобрать себе по руке подходящее. Когда я увидел все эти прекрасные клинки, у меня глаза разбежались, я ахнул и упал на колени на ковры, где было разложено множество замечательных сабель. Саид наслаждался произведённым впечатлением, довольно посмеиваясь. Он был страшно горд тем, что обладал таким богатством, и что я могу по достоинству оценить его.

Мои глаза и пальцы перебегали от одной сабли к другой, от светлых, подобно молниям, клинков к тёмным, как глубины вод, и пёстрым, как шкурка змеи с разводами. Рукояти их были украшены вырезными полосами кожи и плетёными ремешками, кистями и шнурами, их гарды были усыпаны драгоценными камнями, что привлекают внимание противника и могут отвлечь своим блеском от боя. Изгибы клинков были плавными и точно выверенными, один вид их говорил мне, как они хороши в руке и надёжны в бою.

Но я брал в руки одну саблю за другой, и каждую откладывал в сторону. Ведь я был почти на голову выше Саида, и намного шире его в плечах, а эти сабли создавались мастерами для руки сына этого народа, для стройного и подвижного воина, а не для меня, который был тяжелее любого из них вдвое. Саид смотрел на это, а потом сказал мне:

– Подожди.

И ушёл за занавеску, разделяющую шатёр. Я ждал его, сидя над россыпью великолепных сабель, ни одна из которых не была достаточно тяжела для моей руки. Вскоре Саид вышел, неся в руках ещё одну саблю, укрытую платком. Он молча протянул её мне. Я взял за рукоять, и едва мои пальцы сомкнулись, как я понял, что эта сабля подходит мне. Я ещё не откинул ткань, скрывавшую клинок, а казалось, уже давно знал его.

Увидев, как я взмахиваю саблей вверх и над плечом, Саид сощурил свои чёрные глаза и произнёс:

– Я даю тебе эту саблю, о Али.

– Благодарю тебя, о Саид, – отвечал я ему, разглядывая своё приобретение.