Солнечный огонь

Обычно холодное и высокомерное лицо графа выражало сейчас хорошее расположение духа. Пока удалось добиться главного: собрать представителей противостоящих сторон в конфликте, потрясшем все Закавказье, который в газетах иначе, как революция, не называли, но Илларион Иванович избегал этого слова, предпочитая нейтральное - беспорядки. Тем более что изнанка многих здешних событий не являлась для него загадкой. Теперь надлежало навести порядок, причем наступило время дипломатических методов. Граф намеревался провести в Закавказье глубокие преобразования и приступил к подготовке записки на Высочайшее имя по управлению краем. Но один очень важный шаг он уже сделал... Едва вступив в должность наместника, Илларион Иванович употребил все свое влияние, чтобы отменить закон об изъятии церковных имуществ Армяно-григорианской церкви и указ о передаче армянских школ в ведение Министерства просвещения. Так, 5 августа 1905 года была опубликована грамота о возвращении имуществ и разрешении вновь открыть школы. В самый разгар резни католикос отслужил обедню в честь царя, а дашнаки организовали в крае демонстрации любви к престолу.

Можно сказать, что он выиграл борьбу с консерваторами из правительства и Священного Синода, видевшими корень закавказской смуты в деятельности Эчмиадзина, поощряющего и поддерживающего революционеров. Воронцов-Дашков прекрасно знал содержание донесений, которые направлял в Святейший Синод для передачи императору прокурор Эчмиадзинского Синода А.Френкель, настаивавший на нелояльности к власти Эчмиадзинского патриархата, полностью, по его мнению, пронизанного влиянием дашнаков, анархистов и других националистических армянских фракций. Указывал Френкель и на главенствующую роль в беспорядках наводнивших в эти годы Закавказье турецких армян.

Теперь вот и Государь Император в письме к нему от 8 января сделал весьма прозрачный намек, чтобы наместник сбалансировал свою политику.

Илларион Иванович, с досадой вздохнув, взял лежавшее перед ним на столе царское послание и еще раз перечитал его окончание:

"...Тем не менее я был уверен, что в ту минуту, когда вы призовете войска для энергического подавления беспорядков, они выручат из самой тяжелой обстановки. Так, по-видимому, и случилось, насколько я вижу из ваших телеграмм. Теперь уже нужно довести дело усмирения силою оружия до конца, не останавливаясь перед самыми крайними мерами.

Предпочтительнее отправлять более крупные отряды, нежели мелкие, которые потом же приходится выручать.

По моему личному и давнему мнению, к армянам доверия питать никакого нельзя; они безусловно во главе всего заговора возмущения на Кавказе (выделено нами - Г.Г.).

Самыми преданными до сих пор являются мусульмане, не дай Бог, чтобы они изверились в русском могуществе. Очень жаль, что они видят предпочтение к армянам.

Даже турки тычут нам в лицо наше неумение справляться с беспорядками, а это неприятное сознание!.."

Откуда у Государя возникло мнение о преданности мусульман? - не переставал удивляться граф. Кто навеял ему это заблуждение? Разумеется, о том, чтобы отказать в доверии армянам, и речи быть не могло. Воронцов-Дашков собирался как раз еще больше укреплять связи своей администрации с влиятельными людьми из армян. Что ни говори, а капиталы у них!..

Для Якова Дмитриевича не составляли секрета раздумья графа. И о том, что писал ему Государь, он также был осведомлен, однако знал он и о том, что Воронцов-Дашков последним получил 10 десятин нефтеносных земельных участков на Апшероне, в Балаханах, оставшихся после нефтяного бума и объявленных "заповедными". Там с помощью "Товарищества братьев Нобель" он и организовал промысел, суливший немалые доходы. Вряд ли подобное могло произойти без содействия Союза нефтепромышленников, где всем заправляли армяне. Это было, по сути, скрытой формой взятки.

Имелась и еще одна причина благоволения Воронцова-Дашкова к армянам. Супруга его, Елизавета Андреевна, устроила, наверное, самый популярный и блестящий в Тифлисе великосветский салон по образцу петербургских. Там завсегдатаями были представители самых богатых армянских семей и среди них известный дамский угодник епископ Месроп, которому, как поговаривали злые язычки, графиня выказывала особое личное расположение. Но об этом воспитанный в старом духе Яков Дмитриевич предпочитал даже не думать, втайне по-мужски сочувствуя 69-летнему графу. Тот полностью находился под каблуком у своей жены.

- Надеюсь, нынешнее совещание покажет сторонам наше беспристрастие, внезапно сказал Илларион Иванович, словно подытоживая свои размышления. - Мы дадим всем свободно высказаться, а в том, что вы, Яков Дмитриевич, как председательствующий, не позволите разгореться страстям - не сомневаюсь.

Малама с благодарностью за доверие наклонил голову, думая при этом, что задержавшие совещание на пять дней армяне, не явившиеся в Тифлис в официально назначенный наместником срок, скоро попросту сядут графу на голову. А на собрании наверняка попытаются своим обычным гвалтом помешать нормальному ходу обсуждений.