Солнечный огонь

Владимир Феофилович и его спутник нырнули во влажное тепло духана. Народу было не очень много. Освободившись от намокшей верхней одежды, они уселись за столик в отдаленном углу зала с низким сводчатым потолком. По закопченным от ламп стенам висели яркие картины в массивных самодельных рамах, изображавшие сцены из тифлисской жизни. Ансамбль из дудукистов и зурначей самозабвенно выводил грузинские народные мелодии. К мужчинам тут же подлетел молодой красавец, чтобы принять заказ. Пахло вином, дымком жарящегося на углях мяса, какими-то травами.

- Пьяной рыбки здесь не подают, это надо идти в духан на Эриванской площади, но все, что подают, выше всяких похвал, - заметил Аркадий, когда они сделали заказ.

- Пьяной рыбки? - засмеялся Маевский.

- Ну да, водится такая маленькая рыбешка в Куре, ее прежде, чем приготовить, еще живую, запускают в чан с вином... - объяснил Аркадий.

- А о чем это пел шарманщик у входа? Вы знаете грузинский? - спросил Владимир Феофилович.

- Как не знать! Я здесь вырос. А песня понравилась вам? Да у него и голос хорош! Странная песня... Там примерно такие слова: "Нищего меня напитали горечью, и горькой стала мне сладкая эта земля..."

- Вот он, Восток... - улыбнулся Маевский, - я давно убедился: здесь, что ни нищий, то поэт и философ... Сейчас бы забыть обо всем, весна на пороге - уехать в горы, отправиться странствовать... Но нет! Ждет Петербург, дела... Я просто обязан как можно скорее составить для министра докладную записку по поводу совещания... События 1905 года не должны повториться... Пора развенчать, наконец, вредную легенду об искренности поведения армян. Они же во всем преследуют свои племенные цели. Необходимо также срочно остановить этот вал переселения в Закавказье турецких армян, не давать им подданства...

- Поздно... - Аркадий опустил голову. - Момент упущен, Владимир Феофилович! Тем более что наместник несвободен в своей политике...

- О чем вы? - удивился Маевский.

- Я не открою вам большой тайны. Кстати, у нее есть имя - Месроп... Об этом знают в Тифлисе, и сами же армяне первыми похваляются, что наместник у них в кулаке... - продолжил Аркадий. - Так и говорят без стеснения: политика Воронцова-Дашкова вырабатывается в его спальне. А я еще добавлю: и осуществляется на деньги армянских нефтяных миллионеров. А вы думаете, почему они столь нагло развязны были поначалу на совещании?

- Как это в спальне? О чем вы, Аркадий? Граф старый человек и супруга его не девочка... К тому же, помнится, из знатного и древнего дворянского рода Воронцовых-Шуваловых... Елизавета Андреевна - внучка первого кавказского наместника князя Михаила Семеновича Воронцова, ее отец, граф Шувалов, служил на Кавказе вместе с Лермонтовым, а мать, Софья Михайловна Воронцова, поговаривали, дочь Пушкина... И вот теперь какой-то парвеню Месроп...

- Тем не менее, влияние он имеет на нее громадное. Епископ - сладкий красавчик, красноречив, прикидывается легкомысленным прожигателем жизни, а на самом деле - идейный вождь тифлисской армянской буржуазии. И он нашел отмычку к сердцу жены наместника. А старый лев, ее сиятельный муж, видно, окончательно потерял нюх и когти. В армянском вопросе он полностью следует ее советам. Вот Месроп и навевает через нее то, что им выгодно. Окружили графа стеной бесстыдной лести и подношений, постоянно внушают свою любовь к трону...

- Постойте, Аркадий, - перебил Маевский, его лицо исказило болезненное выражение. - Но революционные дашнакские комитеты, убийства высоких сановников, я уж не говорю о простых людях, - это ведь очевидные и вопиющие факты! Насколько мне известно, в прошлом году во время приема посетителей был убит революционерами муж дочери графа - московский градоначальник Петр Шувалов... Ведь его же собственную семью задел террор!..

Маевский искренне недоумевал.

Аркадий достал папиросы, закурил, оглядел наполняющееся вечерним оживлением помещение духана, а затем, понизив голос и ближе придвинувшись к Маевскому, сказал: