Солнечный огонь

- Ну как же! Вольский - по части бизнеса, а сепаратисты - по части подкупа государственных мужей, - мой собеседник говорит об этом с брезгливостью. - Этот опыт сепаратисты с успехом используют и по сей день... Приведу вам пример. Как-то в одной из российских газет появилась статья Армена Ханбабяна под названием "Объективность посредников берется под сомнение". Там Ханбабян сообщал о том, что губернатор Александр Лебедь выступил с резкой критикой в адрес Минской группы ОБСЕ за то, что она придерживается рекомендаций Лиссабонского саммита в деле урегулирования карабахской проблемы. Генерал предлагал принять за основу разрешения спора "общепризнанное право народов на самоопределение" и заодно стращал: "Желание продиктовать свою волю армянскому народу, как это сделали в 1921 году большевики, неизбежно приведет к возобновлению широкомасштабных военных действий". Это обращение генерала было опубликовано в газетах Армении и Карабаха и вообще широко разрекламировано во многих СМИ. Когда я прочитал это, сильно удивился. С чего бы это, думаю, Лебедь занялся проблемами армян? Почему воспылал пламенной страстью к сепаратистам? Неужели все те же проклятые деньги соблазнили генерала? И в своих догадках оказался, увы, прав. И вот уже в другой российской газете читаю, - Роберт берет из папки с вырезками газетный листок, - слушайте: "Вопрос об участии армянской диаспоры России в поддержке генерала Лебедя был решен практически в полном объеме, и первые 240 миллионов рублей стали достоянием "народных республиканцев". Помните, так называлась тогда вновь созданная партия, которую Лебедь возглавил?

Я киваю, а Роберт продолжает: - И это случилось буквально через десять дней после возвращения Лебедя из Еревана. Словом, подобно Вольскому, Лебедь оказывал заурядную платную услугу. Впрочем, в этом плане у армян немалый опыт. В начале прошлого века армянская диаспора во Франции в лице некоего Чобаняна заказала французскому археологу Моргану написать историю армянского народа, естественно, весьма тенденциозную. Сейчас эта книга считается классикой в армянской историографии...

Роберт задумчиво умолкает, и из-за окна становятся слышны звуки утомленного летней жарой красавца Баку, всегда с открытой душой принимающего людей любых национальностей и религий лишь бы они приходили с миром. .

...А я вдруг неожиданно вспоминаю о нахчиванской Пещере, вместившей по небесному повелению праведников, предназначенных к вечной жизни и навсегда остающихся для потомков путеводной звездой.

И вижу, будто на офортах Гойи, другую пещеру - подземный адский поток низменных страстей, коварства, вражды, ложных целей и идолов насилия... И копошащихся в этом потоке кротов, слепых для всего возвышенного и прекрасного, для братских чувств и благородных стремлений.

- Я вот сейчас мысленно подытожил историю дашнакских бесчинств на Кавказе, - вдруг говорит Роберт. - И на ум мне пришли слова великого француза, поэта Эжена Потье: "На бойне нажилась клоака". Но, может быть, так будет не всегда?..

На этом вопросе, мой друг, я и заканчиваю свое письмо, потому что не знаю на него ответа.

Твой Эрих

ГЛАВА 15

Отверженные

Абдуррахман устало прислонился плечом к дверному косяку и окинул взглядом комнату, где они с Фатмой Бегам провели столько счастливых часов. Теперь, когда вещи в дорогу были наскоро собраны, их жилье напоминало разоренное гнездо. Укрощенный одинокой занавеской неяркий свет из окна окутывал все золотистым покровом, а фигурка неподвижно сидящей жены с прижатой к груди перепуганной Роей казалась изваянием.

Внезапно женщина обернулась к нему, и глаза их встретились. Абдуррахман прочитал в них надежду. Эти любимые глаза умоляли его пообещать, что весь морок с обыском и людьми в форме - развеется, что никуда их не вышлют, и жизнь потечет дальше привычной чередой дней. Прямой по натуре, Абдуррахман впервые заколебался, тем более что энкаведешники задерживались: назначенный ими час, к которому они обещали вернуться за ним, давно миновал. Но что-то в глубине души не позволило ему успокоить жену. Вернее, он знал что именно: горький опыт общения с такого сорта людьми. Они любили поиграть с намеченной жертвой, дать ей видимость передышки, чтобы потом еще больнее было, когда окончательно захлопывался капкан.

Он отрицательно покачал головой, и Фатма Бегам еще крепче и отчаяннее прижала к себе девочку. Тяжелое молчание повисло в комнате.