Солнечный щит (ЛП)

Перед тем, как папа ушел на пенсию с остатками зрения, я помогала ему с десятью копиями сложностей придворной моды для грядущего года общения. Я читала книгу вслух от корки до корки десять раз, но не скучала, это меня восхищало. Не обсуждения вышивки и кружев, а то, как это было связано с политикой. Шелковый наряд для бала Бакконсо мог передавать статус, намерения и политические взгляды хозяина. Схожий узор у придворных мог отмечать их союз, а украшения для волос от определенного ювелира могли подчеркнуть не только богатство, но и откуда оно получилось, для чего использовалось, и как его собирались вложить. И цвета — каждый оттенок имел свое значение, в зависимости от события.

После десятого прочтения «Экземпляра социального календаря» в мою голову словно забрался червь. Или было посеяно семя, этот пример был не таким гадким. В общем, тонкости текста остались во мне, и меня влекло к моквайскому двору — не из-за политики и общества, а из-за их смеси. Как они влияли друг на друга, как росли и меняли повседневную жизнь обычного жителя, как я.

Я хотела больше.

Когда мне было тринадцать, папа умер от пневмонии. Два месяца я не могла даже смотреть на книги, тем более — читать. Но мама с трудом зарабатывала — ее ладони стали кривыми от артрита, и она могла работать лишь несколько часов в день, и мне пришлось подавить горе. Я работала те часы, которые не могла мама, шла сразу после школы в библиотеку и до ужина. В это время я погрузилась в детали истории Моквайи, торговые связи, отношения с островами и странами на востоке. Я не запомнила все, что прочла, но было сложно, копируя текст слово в слово, порой много раз, не запомнить большую его часть, особенно, когда тема интересовала.

Результат в замке был известен — все любили хорошую историю о путешествии ашоки, и несколько месяцев после моего назначения двор был увлечен преувеличенными историями о моем прослушивании. Я даже слышала вариант, где мои таинственные навыки на дульцимере заставили добросердечного надзирателя в карьере сократить мой срок рабской работы при условии, что я отправлюсь в Толукум и сыграю королю. В той истории надзиратель дал мне монету, которую я носила с собой, чтобы купить прослушивание при короле, такой была история. О, каким благородным был этот выдуманный надзиратель, заметил ашоки, когда она была низкой рабыней.

Правда была не такой красивой и интересной.

Так обычно работала правда.

Но только один человек знал всю правду, и я старалась не думать о нем, потому что от этого голова болела иначе. Это удручало, и было куда приятнее думать о людях при дворе, которые хотели бы видеть меня покалеченной и в плену. Так я проводила пустое время без слов.

Буря снаружи оказалась прямо над зданием, гром раздался одновременно со вспышкой молнии, и стены задрожали. Я стояла под окошком, смотрела на кусочек пасмурного неба. Мое ведро было отчасти наполненное, и я не могла перевернуть его и встать на него. Я попятилась как можно дальше в комнате, прижала ладони к стене.

А потом я оттолкнулась и бросилась вперед, сделала четыре шага и бросилась к окошку. Я зацепилась ладонью за край, но он был мокрым, а в моих руках не было силы. Я сползла по стене, сжалась комком на полу.

Я поцарапала запястье, где носила си-ок с янтарными кабошонами, которые у меня забрали после нападения четыре недели назад. Я была оглушена, потрясена тем, что мышцы не слушались, перекатилась с болью на спину и ударилась. Дождь падал мне на лицо, кусочки мира, который продолжался без меня.

Я не знала, полетят ли летучие мышцы этой ночью. Должны были, если хотели есть, несмотря на гром. Их свобода и цель были в чем-то жестокими.

Я же уснула. 

9

Веран

Оставался день до бала Бакконсо, известного синими лампами и сияющей пылью. Перед этим событием, как я пытался объяснить послу Ро, пока он спорил с его пажом из-за выбора одежды, по обычаю устраивали прогулку по застекленным дворикам и продумывали цветовую схему на следующий день. Он снова поставил меня в пару с Элоиз, может, чтобы мы продолжили казаться юными и дружелюбными, а не сосредоточенными на политике, как было после объявления Яно пару дней назад. Но у Элоиз были другие планы на сегодня. Я следовал за ней, пока она обходила гудящих аристократов, слушая переговоры — некоторые, чтобы поискать союзников, некоторые, чтобы понять толпу, многие изучали тут политические и деловые намерения, а один разговор унижал бывшего возлюбленного.

Дождь все еще шел, зеленоватое стекло было в воде. Элоиз остановилась, чтобы взять охлажденный тул у слуги в черном наряде, а я посмотрел в сторону окна на вершины деревьев внизу, листья показывали бледные нижние стороны от ветра. Я прижался пальцами к стеклу — оно было двойным, приглушало звук бури. Мою грудь снова сдавило желание ощутить движущийся воздух, текущую воду, даже если там были заразные комары. Я представлял, как увяну за четыре недели под стеклом.

«Ethnocentric bias», — прошептал Кольм в моей голове.