Солнечный щит (ЛП)

Крыша за Добом вспыхнула, колонна дыма вылетела из двери. Это дало мне миг — Доб замер протереть глаза. Я обернулась к Верану — нужно было увести его отсюда. Но я поняла, обернувшись, что его не было за мной. Я повернулась к Добу, успела поднять щит, ко мне летела мотыга. Я уклонилась и увидела Верана. Товарищ Доба лежал на земле, держась за лоб, покрытый осколками и кусочками маринованной окры, и бахрома сапог Верана пропала в дыму в дверном проеме.

— Веран! — я взмахнула мечом, поймала следующий удар Доба мотыгой, впиваясь в дерево. Огромный набалдашник мотыги остановил взмах щитом, и я смогла лишь ударить его по колену. Он отскочил, но теперь я слышала шаги четвертого за собой. Я повернулась в последний миг и отразила знакомую косу, рассекающую воздух. Я поймала ее под набалдашником и рассекла древко мечом. В этот раз щит попал по лицу бандита с недостающим зубом.

Это было последнее прямое попадание, Доб вернулся в бой. Мы упали на землю, сцепившись руками и ногами, я оказалась между их двух тел, как сардина в банке. От удара по уху голова зазвенела. Я ударила локтем назад, попала по носу. Теплая кровь брызнула на плечо. Часть крыши с грохотом упала, и нас окутал дым, сделав битву слепой. Я оцарапала щеку об землю. Песок попал в рот.

Проклятье.

Не так я хотела умереть.

Точнее, не тут я хотела умереть.

В бою — ладно.

Но не здесь.

И, если честно, не сейчас.

Я бросилась всем весом в сторону. Тот, кто был на мне, откатился, и я смогла взмахнуть мечом. Он опустился, и в этот раз он вонзился глубоко, до кости. Крик вырвался в небо.

Плечо болело. Голова думала только о выживании. Я стиснула зубы и понялась на ноги, меч все еще упирался в кость.

Сегодня я не умру. 

39

Тамзин

Я открыла глаза. Летучие мыши летали, пищали. Но не это меня разбудило. Я нахмурилась, мир расплывался по бокам. Другой звук вытащил меня из тумана, куда погрузились тело и разум.

Громкие звуки. Громкие голоса.

Крики.

Я чуть приподняла голову с матраца, мышцы протестовали. Я не смогла долго держать ее так, опустила ухо к земле, тело было пустым. Звон, словно два котелка столкнулись. Я не знала, сорвалась ли Пойя. Может, она громила кухню, разрушая порядок Бескин.

А потом кто-то завизжал.

Не кричал от злости.

Визжал. Будто от боли.

Я подняла голову снова, заставила дрожащие руки держать мой вес. Я прищурилась, глядя на окошко в двери. Я не могла встать и посмотреть в него, хотя вряд ли разглядела бы что-то во мраке.

Словно в ответ, темное окошко вспыхнуло. Оранжевый свет мерцал на решетке, и он был темнее заката декуаси, я изучала, называла и шептала оттенки неба в пустоте. Оранжевый уркси, глубокий цвет удовлетворения.

Удовлетворение. Я опустила голову, глядя на окошко. Цвет был красивый. Близкий к моему, благородному титулу, который я дала себе при дворе Толукума три года назад, придя с новым дульцимером. Тамзин Моропай Охра.

Может, я угасала. Может, это был конец. Я таяла в Свете, сознание из плоти уходило в краски.

Визг снаружи был немного странным. Я не ожидала крики оттуда.

Оранжевый вспыхнул ярче, стал золотым. Тьма проникла через решетку, словно тучи летучих мышей.

Дым.

Визжала Бескин. Я была уверена. Звук был высоким, протяжным и резко оборвался. Раздался грохот посуды — казалось, кухню разрушили. Больше криков, спешных слов на восточном. Может, если бы моя голова была яснее, я разобрала бы их, но мой восточный был не так хорош, как у Яно, и вряд ли я знала приказы и брань, звучащие в коридоре. Дым стал гуще, проникал в окошко в двери и брешь под ней. Вырезанные мною буквы выделялись среди дыма.

Тень появилась в окошке. Ручка задергалась.

— Заперто!

Это слово я поняла, хотя не те, что прозвучали после него невнятно. Ручка загремела сильнее, несколько ударов, будто киркой, попали по двери.

Воздух теплел, и только тогда я поняла, что стоило тревожиться. Что-то горело. Что-то случилось с Бескин. Я особо не переживала за Бескин, но если кто-то навредил ей, то что будет со мной?

Мысль была глупой. Миг назад я думала, что умирала.

Дверь дрожала от ударов, но не поддавалась. Тот, кто колотил по ней, перестал и попытался заглянуть в окошко снова. Но сейчас свет снаружи был ярким, как утром, и дым сгустился, вряд ли они что-то видели в моей темнице.

— Помогите, — сказала я.

Но слабое слово звучало плохо, и его не было слышно от грохота — но не от звона посуды. Рушился дом. Небольшая брешь появилась между балками, на стене мерцал красный свет.

Дверь задрожала еще несколько раз, а потом снаружи раздался нетерпеливый вопль. Горящий материал упал за тенью у двери. Он выругался и пропал. Без его головы у окошка воздух был мерцающим светом.

Я кашляла от дыма. Боль пронзила голову, на миг ослепила меня. Я поползла вперед, голова свисала с плеч. Конечности дрожали, все расплывалось перед глазами. Пальцы задели дерево и поднялись к пустому месту, откуда убрали ручку. Я сжала пальцы, пыталась за что-нибудь ухватиться, но там ничего не было. Я давила вяло на дерево, надеясь, что оно поддастся после ударов снаружи, но не выходило. Я прижалась к двери.