Солнечный щит

Я не смотрела им вслед. Я бросилась вправо, подальше от Джемы. Вряд ли Доб стал бы стрелять по хорошей лошади, которую мог украсть, но я не хотела рисковать. Но я была уверена, что он выстрелит в Крыса.

— Крыс, стой! — яростно прошипела я поверх плеча. Он сжался возле Джемы, шумно дыша от тревоги.

Дождь стал сильнее, лился каскадом с веток. Ветки скрипели. Гром грохотал. Хорошо. Это заглушало мои шаги, пока я бежала по хвое. Я надеялась отвлечь Доба, и чтобы он промазал, а потом напасть, когда он будет заряжать арбалет. Плечо болело от веса щита.

Я увидела его грязную куртку за стволами. Он заметил меня на миг позже. Он с воплем прицелился. Я скрылась за стволом, когда он выстрелил.

— Солнце! — взревел он. — Ты моя!

— Иди ты, Доб! — заорала я. — Не заставляй резать тебя, как двух других в Утциборе.

«Пожалуйста».

Но он пробивался сквозь ветки. Я слышала, как гремели снаряды.

— Ты лишила меня команды! Берта, Моссет и Гун…

— Ты сам это сделал, дурак! — я выпрыгнула из укрытия, не дав ему зарядить оружие, и бросилась к нему — он поднял арбалет, останавливая удар. Меч зацепился за арбалет и сломал его надвое. Он выругался и бросил куски на землю. Я взмахнула щитом, отчасти радуясь, что не попала, плечо и без того горело. Он взмахнул мотыгой.

— Тебе конец, Солнце, тебе и твоим жалким беглецам, — он ударил мотыгой, и я отпрянула, чтобы не останавливать ее. — Ты была королевой ничего в лохмотьях слишком долго.

Я уклонилась от еще одного удара и быстро ударила сама, но он повернул мотыгу и остановил древком. От столкновения боль пронзила плечи. Я отпрянула, скользя, к краю рощи, стиснув зубы.

— Зачем тебе дорога, Доб? — я надеялась замедлить его. — Забрать пару волов у телег?

— Знаешь, что я могу сделать, если те волы пойдут по реке? Тебе не понять, — он взмахнул оружием, ожидая, что я отпряну — я согнулась почти пополам, и шляпа слетела с головы. Я направила удар к его сапогам, но он прыгнул в сторону, проехал по камешкам. Мы вышли из рощи, равнины тянулись вдаль, полные воды. Капли жалили кожу головы. — Кстати о солнце, Солнышко, — прорычал он. — Оно садится, и тогда остальные получают шанс сразиться.

— Но оно всегда поднимается снова, Доб! — я бросилась. Он остановил удар, и я изо всех сил ударила щитом с другой стороны. Я попала по его носу, левое плечо пронзила боль. Я охнула, он закричал. Кровь пролилась на металл. Я отпрянула, рука со щитом повисла плетью. Я съехала по склону пару шагов, сжимая ноющее плечо. — Отстань от меня, Доб, — прохрипела я. — Мы с тобой — ничто. Мы не стоим убийства.

Он выругался, сплюнул кровь и бросился снова. Молния сверкнула, отражаясь от его поднятой мотыги. Оружие опускалось.

При другом сценарии место выше спасло бы его.

Я ненавидела себя.

Я поправила щит выше, и, как возле Утцибора, мотыга вонзилась в него. Боль была ослепительной, как молния, но в этот раз я была готова к такому. Пока его мотыга была в моем щите, я опустила левую руку. Он дернулся вперед из-за хватки на древке. Боль затмила сожаления, и я взмахнула мечом в сторону его открытой шеи.

Удар не был чистым. Мой клинок застрял на кости. Брызнула кровь. Я отвернула лицо. Пальцы на щите разжались, он в тот миг отпустил мотыгу. Не было ни стона, ни крика. Мой меч выскользнул из моей хватки, Доб рухнул вперед, и земля под ним стала краснеть. Он не смог лежать на животе, рукоять моего меча заставила его лежать на боку, и он застыл там, лишь в последний раз задрожали руки, кровь текла из носа. Она текла по его щекам и телу, лежащему на склоне холма.

Гнилой безымянный холм посреди пустыни впитывал его кровь и дыхание. Буря смоет его жизнь, словно ее и не было, за сотни кругов солнце высушит его, и зубы с клювами заберут остальное.

Я согнулась, меня мутило. Я хотела упереть руки в колени, но левое плечо не выдержало и малейшего давления. Я выгнулась, отклонила голову к небу. Дождь стучал по щекам, глазам и языку, мой рот был открыт. Я не сразу поняла, что кричала. Я не знала, что. Не знала, почему. Просто жуткие эмоции во мне изливались в бушующую бурю.

Сажа оказалась на языке — дождь смывал краску и грязь двадцати лет, оставляя следы на коже. Я словно лишалась брони. Вода проникала под пряди, стекала по коже головы. Я хотела сорвать одежду, оголить кожу под ливнем, чтобы он пропитал меня до вен и очистил.

Но я не стала этого делать. У меня были дела.

Мне нужно было быть кое-где, но уже не тут.

Я опустила взгляд. От дождя песок вокруг Доба потемнел, его кровь было едва видно. Мой щит тоже был без пятен, две квадратные дыры остались в изогнутом металле. Я чуть не бросила его вместе с мечом в его шее, но это казалось глупо, и это было как вырезать имя рядом со смертельной раной. Я шагнула вперед, голова кружилась, будто я была немного пьяна. Я вытащила меч из его шеи. Он приподнялся, пока я тянула, словно был готов встать, но когда меч покинул его, он упал на землю. Желудок булькал желчью. Я вытерла клинок об его рукав.

— Я послушаюсь твоего совета, Доб, — сказала я. — Можешь забирать дорогу. Мы с солнцем идем в Пасул, а потом на восток.