Солнечный ветер. Книга вторая. Младший брат

– Меня многие спрашивают, зачем я взял в соправители Луция, – принялся объясняться Марк, невольно подтвердив мысли Фронтона о своей внутренней неустойчивости. – Власть императора не консульская, где управляют два человека, она подразумевает единоличные решения. К тому же, в нашей истории дуумвираты редкость. Признаюсь, Луций мне нужен, как надежный помощник. Здоровье мое временами оставляет желать лучшего, но ты, мой учитель, и так это знаешь из нашей переписки. Луций же сильный и крепкий, ему предстоит долгая жизнь.

– Я уверен, что меж вами нет противоречий и спорных вопросов, – заметил Фронтон. Он ласково улыбался и все же говоря такие слова, исподволь бросал пробный камень рассчитывая услышать правду об истинных отношениях между приемными братьями.

Однако Марк предпочел не отвечать, а лишь подошел ближе к ритору, заговорил о другом: – В твое отсутствие я объявил о помолвке моей старшей дочери Луциллы и Луция. Мне хотелось бы укрепить семью, тем самым исполнив желание нашего отца Антонина.

– Это… мудрое решение, – смешался Фронтон, не ожидая такого поворота. – Я слышал, что божественный Антонин не разрешал Луцию жениться, чтобы не отдать Рим в чужие руки, поэтому он в тридцать один год еще холост. Однако Луцилле всего одиннадцать, ему придется ждать три года.

– Это не страшно, подождет! К тому же, если говорить о запрете: ему никто и ничего не запрещал. Луция всего лишь попросили, а он, ты же знаешь нашего веселого Вера, и рад стараться, не пожелал обременять себя семейными узами раньше установленного срока. А еще… фамилия Цейониев очень влиятельна. Мне бы не хотелось, чтобы у них сохранились мысли о пурпурной тоге для других членов семьи, уж если к ней был так близок старший Коммод, обласканный Адрианом³. Пусть эту тогу получит только мой младший брат, он потешит их самолюбие.

«Надо встретиться с Луцием, – подумал Фронтон. – Марк теперь будет сильно занят и не стоит ему докучать разными просьбами, а Луций меня всегда слушал. К тому же, попасть к нему намного проще, ведь Марк не станет загружать его работой, раз привык все брать на себя».

Но встретиться в ближайшее время со вторым императором Фронтону не довелось. Оказывается, Луций Вер, несмотря на свою подкупающую доброту и природную незлобивость, на самом деле, мог обижаться. Он написал Фронтону: «Хочу на тебя пожаловаться, учитель. Меня постигло жестокое разочарование, когда я узнал, что после нескольких месяцев разлуки, во время которой я не мог ни обнимать тебя, ни беседовать с тобою, ты пришел к моему брату, едва я покинул дворец. Спешу уверить: я уже отругал его за то, что он не соизволил меня позвать обратно и Марк признал свою вину. А ведь мне легко было вернуться. Теперь не знаю, когда мы сможем увидеться, поскольку я обременен великими государственными заботами. Прощай, мой учитель! Твой Вер, самый дорогой и самый добрый»⁴.

Ссориться с Луцием не входило в планы Фронтона, а потому пришлось выкручиваться, как он это умел. В полупросительных, извинительных тонах, используя запутанные и заумные фразы, вроде «Ваш гнев является мерой Вашего сожаления», Фронтон попытался получить прощение. И великодушный Луций его простил, поддержав репутацию отходчивого малого.

– Рад видеть тебя, мой милый учитель! – обрадованно произнес младший соправитель, едва Фронтон явился перед ним. Луций вытащил изо рта серебряную зубочистку, держать которую во рту у него вошло в привычку, и обнял Фронтона.

Он не переставал удивлять старого ритора прекрасной физической формой, высоким ростом, атлетической фигурой. Хоть сейчас с него можно было ваять статую из мрамора, которая могла бы стать образцом гармонии и красоты, как статуи Фидия или Поликлета⁵. Кроме того, Луций Вер располагал к себе приятным лицом, на котором красовались сросшиеся на переносице брови, словно чертой, ограничивающие низкий лоб. Как и в прежние времена, Вер посыпал голову и бороду золотой пудрой, чтобы показать свою значимость. Раньше она была чисто формальной, ибо Антонин не доверял ему никаких постов, а теперь же он сделался императором, стал полубогом и золотой цвет считал для себя естественным.

– Я тоже рад, дорогой Луций, – ответно обнял его Фронтон. – Еще раз прости меня, если своим поступком нанес тебе обиду.

– Оставим это в прошлом! Я собираюсь в театр, хотел предложить отправиться вместе со мною. Сегодня вечером выступает известный актер Марулл.

– Да, я слышал о нем, – признался Фронтон. – Говорят, его мимы⁶ несколько грубоваты…

– Но хорошо принимаются народом. Кстати, соленые шутки возбуждают нам кровь, не так ли?

– Конечно, Луций!