Солнечный ветер (СИ)

— А сейчас у меня кошка есть, дворовая, прибилась ко мне, когда я еще студентом был. Зовут Мартой, она старая уже и жутко вредная. Тоже жрет много, кстати. Неповоротливая стала ужасно — когда с балкона пытается за птицами охотиться, я вечно боюсь, что грохнется. У нас там просто сразу за окном высоченный тополь, ветки прямо в балкон упираются, вот она и лезет. Там же всякие пичуги… И даже белки скачут, серые такие. Иногда чувствую себя Белоснежкой, но Марта всех распугивает, не подпускает. Все думаю ее на диету посадить, но рука не поднимается урезать рацион. Еще… когда в Левандове жил, то во дворе дома, где квартиру снимал, пришлось вольер ставить. У нас целое семейство собачье тусило по улице, я в итоге забрал и ими занимался. Хотя на самом деле, планировал просто передержку, но вышло, что подзадержались. Когда сюда переезжал, то пристраивал по знакомым. Да и вообще, я даже не помню такого периода, чтобы у меня никакой живности не было. Мне всегда животные нравились, да я и вырос в Рудославе же, в своем доме. Там и охотничьи собаки, и кошки… еще у нас был егерь, Бажан. Вот у него целое хозяйство имелось — куры, козы, кабанчики. Даже олененка как-то в лесу маленького подобрал, у него мать волки загрызли, в общем, выхаживал. Ну и я с ним тоже. Бажан меня научил охотиться. Классный был мужик. Столько знал всего…

??????????????????????????- Прикольно, — едва не открыв рот, проговорил Даня. — А у меня Грыць первый. Сначала я маленький был, потом мама хотела взять собаку из приюта, но Райан, ну это мамин муж… он не сильно животных хотел. Потом они договорились завести черепашку или рыбок. Пока я выбирал, мы с мамой сюда приехали.

— А почему они развелись, не знаешь? — не сумев подавить в себе этого омерзительного чувства из смеси ревности и жажды узнать, тут же спросил Назар, надеясь только, что прозвучало достаточно равнодушно. И, чтобы замять, тут же повернулся к ребенку, сунул ему в руки стеклянную миску и яйца: — На-ка. Выбей и расколоти. Отвечаешь за клецки.

— А Райан хотел меня в интернат отправить, — принялся дальше выдавать информацию Данька. Болтун — находка для шпиона при условии, что шпион — отец, с которым так давно мечтал познакомиться. — Мама не согласилась. Вообще-то мне в Ирландии нравилось. Там океан был. Но здесь тоже хорошо.

— Как это в интернат? — ошалел Назар и даже бросил картошку чистить. — Ты ж не сирота, чтоб в интернат!

— Почему сирота? — удивился Данька и тоже отвлекся от взбалтывания яиц. — Он какую-то крутую школу нашел, дорогую.

— Э-э-э… типа пансиона? А мама чего не согласилась? С ее работой, наверное, так было бы проще… — ворчание все-таки прорвалось, хоть и там, где сам не ждал.

— Да у нее по-разному бывает, — пожал плечами Даня. — Иногда неделями дома. А если далеко уезжает, то меня часто с собой берет. Когда я маленький был, мы всегда вместе ездили.

— Хм… Ты точно путешествуешь больше, чем я. А учишься ты… в Кловске?

— Ну да, где же еще?

— Ну мало ли… учишься-то хорошо?

— Ну-у-у… — Данька задумчиво почесал лоб и хитро спросил: — А ты хорошо учился?

— Золотую медаль не вытянул, последние полгода в школе прошли мимо меня, экзамены не завалил, конечно, но думаю, ставили за старые заслуги. А так учился хорошо.

— Ага, — буркнул Даня и, поднявшись, подошел к Грыцю. — Пойду его в вольер отведу. А то он сейчас задрыхнет, тяжело тащить будет.

«Ага-а-а… значит, с учебой не все гладко», — смекнул Назар, а вслух сказал:

— Оставь его, я сам потом отнесу. Я ж не ухожу пока.

— Не, он укусить может. Он не особо жалует чужих… — Данька запнулся, но договорил: — Мужчин чужих. Ревнивый.

— Значит, ему придется привыкать. Ну… что я не чужой, — тоже с запинкой ответил Назар. И снова отвернулся к плите, все же позволив Даниле заняться енотом. Надо было перевести дыхание. Как всякий раз, когда они оказывались вместе, у него начинала кружиться голова от количества эмоций. И от потока информации тоже. И он не знал, пройдет ли когда-нибудь это ощущение опьянения. Казалось, что вряд ли. Да и не хотелось ему, чтобы проходило.

Когда Данька вернулся, он вручил ему муку и подробно рассказал, как колотить клецки. А сам поставил сковородку, чтобы заняться одновременно с супом фрикасе. Готовка его успокаивала. Позволяла рукам чем-то заниматься, пока он слушал рассказы Данилы о том, как он проводил лето в лагере, и сокрушения, что из-за ранения, наверное, пропустит этот сезон в парусной школе, а сам, между прочим, осторожно интересовался, какие именно предметы у него хромают и есть ли репетиторы. Ну так. На всякий случай.

Потому как картина вырисовывалась прелюбопытная, если честно.

Невооруженным взглядом было видно, насколько Данька развитой для своего возраста. Любознательный, смелый, столько всего знает, почти ничего не стесняется, комплексов особо не имеет, к людям относится дружелюбно, с доверием. Но вместе с тем, Назар думал и о другом.

О том, что в отпуск он поехал не с матерью, и его похитили.

О том, что торчит сейчас один в квартире со своим ранением.

О том, что кормят его макаронами.