Солнце

Старший заметил мои холсты и тут же дал подзатыльник:

— Художник?

Его товарищ держал одну картину под неверным углом и курил так, что черный паровозный дым бил прямо в полотно.

Старший подергал усом.

— Ужинаете?

Порфирий тут же предложил заглянуть в кладовую. Порой он целыми днями возился и стучал в кладовке, говоря мне, что занимается сортировкой продуктов, хотя сортировать там было нечего. Я ломал голову, пытаясь понять, что он там делает, затем решил, что он пьет тайком от меня, и понял, что лучше не задавать вопросов.

Я вернулся в комнату и начал устанавливать опрокинутые холсты. За стеной двое нагружали нашей едой принесенные с собой пакеты. Что же мы будем делать зимой? Зато нас не трогали очень долго.

Но однажды особый стук в дверь раздался снова. Порфирий медленно пошел отодвигать засов.

К нам шагнуло двое людей. За ними оказались еще двое таких же в черной форме, которые также шагнули и встали по бокам у дверей. Дом молчал.

Старший повел усами, оглядывая картины, и скомандовал: «Это — нести за мной». Мне указали на место в центре конвоя. Выйдя за общие двери, мы повернули за угол и, к моему изумлению, двинулись во дворец.

Меня легко втолкнули в Залу, и я остановился подле двери, не смея взглянуть на повелительницу.

— Вон тот, вихрастенький? — долетело до меня. — Художник? Ну так и что?

Я неловко пригладил голову и преклонил колена.

Подняв глаза, я увидел лицо королевы — рябоватое, несколько оплывшее от вечного сидения на троне. Она принужденно-фальшиво смеялась с молоденьким офицером с глянцевым пробором, вытянувшемся подле нее. Покосившись на угодливого щеголя пару раз, я вдруг признал в нем Егора.

Он, взглянул на меня и, склонившись, что-то прошелестел ей на ухо. Королева, внезапно захохотав, хлопнула его по спине: «Ну ладно».

— Ну что он все за тебя отвечает? — утомленно спросила она, подняв на меня глаза. — Или ты не имеешь собственного мнения?

— Я готов отвечать, — сказал я и потупился.

— А почему так мрачно?… хотя, знаю! Королева знает, как живут ее дети — в тесноте и в обиде. Но очень скоро пространства хватит для всех.

Затем она долго молчала, остановив на мне свой темный неподвижный взгляд. Через некоторое время я понял, что она давно смотрит сквозь меня и сказал:

— Если позволите, я в красках выразил тут более, чем…

Я сбился.

— Что? Ну так где?

Внесли мои «солнца». Королева хмурилась все больше. Егор вновь зашелестел, и в ее лице появилась эмоция.

Она надела очки, сделавшись из-за этой необходимости недовольной и взяв себе вместе с ними тон постарше, сварливо заговорила:

— Можешь ли ты переработать вот это для герба? — Она ткнула пальцем в одно из солнц. — Главным геральдистом у меня будешь. Подойди-ка.

Я встал, подошел и уперся взглядом в землю.

— А меня? — донесся вдруг ее несколько сконфуженный голос.

Я с неприличным ужасом посмотрел прямо ей в лицо.

Королева сняла очки и глянула на меня круглыми выпученными глазами.

— Нарисуешь?

— Не наделен талантом портретиста, — сказал я, потупившись.

Королева устало махнула, и Егор бровями указал мне на дверь.

Рослый солдат вынес следом картины стопкой, придерживая верхнюю подбородком.

Я вышел, а Егор выскочил следом и пошел рядом.

— Ну как тебе наша королевна? — сказал Егор.

Я счел его саркастический тон за желание скрыть стеснение после долгой разлуки.

— Мне она напомнила Анну Иоанновну, — сказал я, чтобы поддержать беседу.

— Это кто, первая учительница что ли? — нахмурился Егор.

Тут мы неожиданно оказались у его подъезда.

— Зайдем ко мне, геральдист? — неожиданно предложил Егор, делая широкий приглашающий жест.

Рядом двое юных худеньких новобранцев утрамбовывали последний участок. Егор подмигнул мне и шутя пнул плечом с эполетом приподъездную стенку. Тотчас несколько свежих земляных кусков выпали из своих гнезд к ногам растерянных подростков.

— Что стоим? — зычно крикнул он. — За работу!

В квартире я сразу подошел к окну. В Стене прямо напротив генеральских окон были просверлены дыры в наш рост. Солнце бросало в комнату скругленные потоки света, и тщательно утрамбованный пол казался зеленоватым. В углу стояли стебли неизвестного растения, видимо, наподобие пальмы. Мы сели в просторные кресла, я почувствовал себя частью богемы, закинул ногу на ногу и закурил, стряхивая пепел в стеклянную чешуйку. Солнце слало мне свой поцелуй, и я нежился, впитывая небесную энергию.

— Ты не против? Жара такая.

Егор задернул штору и снова сел. — Надо обсудить план твоих работ. Сначала займешься знаменами.

— Зачем?

Егор рассмеялся:

— Хлопочу за него, стараюсь, а он дурачка разыгрывает.

— А тебе не кажется, что ты исполняешь роль шута? — огрызнулся я.

Этого он мне не простил — по его потемневшим и сузившимся глазам стало ясно, что я попал в цель.

— Ступай пока домой, — холодно сказал он, открывая дверь.

— Ничего рисовать я не буду, — предупредил я.

— Я за тобой пришлю, — в тон мне ответил Егор.

Когда я переступил порог нашей комнаты, заскрежетала Стена, и к нам скользнул рассветный луч, придав уютный вид нашей землянке. Внутри все сжалось от осознания неповторимости этой секунды и — луч ушел.