Солнце - это еще не все

Элис подняла руку, чтобы солнечный луч упал на ее кольцо, и она залюбовалась игрой белых и зеленых огней в бриллианте. В Уголке все восхищались этим кольцом. Все они были так внимательны к ней: устраивали в ее честь приемы и чаепития. Как ужасно, что пришлось придумать предлог и отказаться от приглашения Манделей. Она до сих пор видит перед собой обиженные глаза Карен. Элис тоже было больно, но она выдержала. Так ей пришлось порвать еще с чем-то, чего не любил Карл.

Элис это было неприятно, но ведь не бывает же так, чтобы у человека было все, чего он хочет, и разве может жаловаться женщина, имеющая так много, как она? Теперь, когда Мартин и Лиз предложили разделить «Лавры» на две квартиры, можно было назначить день свадьбы на самое ближайшее время, сохранив полную гармонию между ее привязанностью к Мартину и страстью к Карлу.

Новая планировка дома позволит им жить, не мешая друг другу, и в то же время она сможет по-прежнему заботиться о Мартине и Лиз. Разница только в том, что Мартин и Лиз будут жить наверху, – придется установить кухонный лифт, – а они с Карлом внизу. Пристроят внешнюю лестницу, и у Мартина будет отдельный вход, как он ихотел. Слава богу, Мартин стал менее раздражителен с тех пор, как они обо всем договорились. Плавными движениями она расчесывала щеткой волосы – Карл так любит обвивать их вокруг своей шел, – но тут у входной двери раздались два настойчивых звонка. Конечно, это не гость в такой час!

Элис стояла со щеткой в поднятой руке, прислушиваясь к шаркающим шагам Марии в холле. Она твердо решила: кто бы это ни был, дома она не останется.

Мартин обедал в клубе, Лиз с Иоганном отправились в кино на пятичасовой сеанс и вернутся домой не раньше восьми, когда по телевизору будут передавать «Панораму».

Она сказала им, что она с Карлом и его друзьями поедет в театр, а потом будет ужинать у его друзей и останется там ночевать. Как нелепо, что женщине, которой уже за сорок, приходится сочинять всякие истории, чтобы не ночевать дома! Когда они с Карлом поженятся, они всегда будут вместе, им больше не нужно будет дожидаться выходного дня миссис Шмидт или Бранковича или других столь же редко выпадающих случаев.

Она услышала тяжелые шаги Марии на лестнице. Постучав, Мария просунула руку в дверь спальни.

– Вам срочная телеграмма, мисс Белфорд.

– Спасибо, Мария.

Элис взяла телеграмму, и ее сердце на мгновение остановилось. В ее кругу не было принято обмениваться телеграммами, и телеграммы для нее всегда означали дурную весть. Пилочкой для ногтей она вскрыла телеграмму. Предчувствие не обмануло ее, хотя посторонний посмеялся бы над тем, что эти столь незначительные фразы вызвали такое горькое разочарование: «Сожалею, вечером встреча невозможна. Срочно вызван в Мельбурн. Позвоню о дне и часе приезда. Карл». Так холодно, так равнодушно! Перечитав телеграмму Элис ощутила дрожь в теле. Телеграмма была послана из Парраматты. Что делал Карл в Парраматте? Она попыталась взять себя в руки. Ведь мог же он быть в Парраматте по делу. Но какой-то коварный голос шепнул ей: та рыжеволосая женщина, которую она застала в в его спальне, живет в Парраматте.

О нет! Только не это!

Она скомкала телеграмму.

Карл обещал встретить ее в Булоло в половине восьмого, и они должны были провести вместе не только ночь, но и весь следующий день. Элис помнила, как он сжал ей локоть и как посмотрел на нее, когда говорил эти слова. А теперь он решил провести ночь в Парраматте с этой рыжеволосой тварью. Элис опустилась на краешек кровати, охваченная ревностью. Как он мог совершить такую низость?

Здравый смысл подсказывал, что Карл позвонит и все ей объяснит. Она расправила телеграмму и еще раз перечитала ее. И ревность заглушила голос разума. Эта женщина!.. Судя по ее виду, она была еще более искушенной, чем он! Как он мог так поступить! Пробудить все ее надежды, так распалить ее чувства, что она все дни сгорала от желания, а по ночам ее мучили сны, которые утром ей было стыдно вспомнить.

Как он мог позволить ей сообщить об их помолвке и сохранить любовницу? Это было хуже всего. Теперь все соседи будут смеяться над ней. Она не сможет голову поднять от стыда.

Элис разорвала телеграмму в клочки и, рыдая, бросилась на кровать.

Она услышала, как хлопнула калитка, – это Мария ушла домой к мужу-инвалиду и детям. Какое-то мгновение она испытала к ней жгучую зависть. Пусть она уродлива и замучена тяжелой работой, но уж от такого она, во всяком случае, избавлена.

Лучи заходящего солнца упали на кровать, и Элис стало жарко. Она встала, опустила жалюзи, но в комнате уже было душно. Новый бюстгальтер и пояс врезались в тело. От ноющей боли и от жары ее горе перешло в злость, и дрожащими руками она расстегнула бюстгальтер и пояс.

Внизу начали бить старинные часы – мелодичный звон наполнил весь дом, усиливая ощущение пустоты. Она положила примочки на распухшие от слез веки. Все ее мысли сосредоточились на одном: как уберечь себя от дальнейшего унижения, хотя бы в глазах близких.

Прозвенел последний удар: шесть часов.