Солнце и Луна (СИ)

Хотела поддержать Ярославу, но она попросила дать ей побыть одной, и у меня не хватило наглости настаивать. Когда она будет готова — я приду по первому зову, но сейчас, возможно, ей действительно лучше выплеснуть эмоции без свидетелей.

В спальне меня уже ждали служанки и горячая ванная, что было просто необходимо после столь тяжелого дня. Они вымыли меня, принесли ужин, воздушная драконица высушила мои волосы, и я отослала их, когда поняла, что больше не могу находиться в чьем-либо обществе. Вышла на балкон, наслаждаясь прохладой июльской ночи. Здесь наступление Королевского Шторма еще не чувствовалось так остро, поэтому можно было закрыть глаза, и представить, что ничего этого нет, что это все сон, плохой сон.

Хлопнула дверь, возвращая меня в реальность. Я бросила последний взгляд на бархатное небо, и вернулась в комнату.

Глава 30 Близость

— Элиф? Что ты здесь делаешь? — устало произнес Ярогнев.

— Живу.

— В моей комнате?

— В нашей комнате. Мы поженились, если ты еще не забыл.

Он усмехнулся, снимая с себя военный мундир.

— Просто не ожидал, что ты поселишься здесь. Думал, тебе выделят более комфортную комнату.

— Твоя мать действительно хотела, чтобы я поселилась рядом с Ярославой, но я настояла на этом варианте.

Ярогнев подошел ко мне, и я осознала, что мы впервые остались вдвоем, по-настоящему, только я и он.

— Я слышал, ты достойно себя проявила в мое отсутствие, — он обнял меня, и нежно поцеловал. — Как и подобает северянке.

— Я же дала клятву, принимая ваши устои, обещала быть тебе примерной супругой. Да и помогать в тылу — не такая уж и сложная задача.

— Неправда, хоть в тылу, хоть на поле боя — доблесть есть доблесть. Я горжусь тобой, Элиф!

От его близости кружилась голова, и мне хотелось так много ему сказать, о многом расспросить, но да разве это было сейчас наиглавнейшим? Хоть я и стала его женой, я не была его женщиной: наша свадьба закончилась вестью о Шторме и надвигающихся морских тварях; он ушел, пообещав вернуться, и свое слово сдержал. Мы снова были вместе, и, хотя опасность никуда не исчезла, один лишь запах моря и горных трав, впитавшийся, наверное, в его тело, окрылял меня получше резерва. Я чувствовала безграничную радость, словно впервые увидела солнце после долгих лет во тьме, словно луна рассеяла плотный мрак ночи, и заполнила светом мое сердце.

Он легко поднял меня на руки, словно я весила не больше пушинки, и перенес на постель. На смену желанию тут же пришло сомнение, достаточно ли я красивая, любит ли он меня, что нас ждет дальше, но Ярогнев словно почувствовал мои страхи, и мягко улыбнулся.

— Ты — мое счастье, Элиф!

Этих слов было достаточно, чтобы все лишнее ушло из моей головы.

* * *

Утро было настолько пасмурным, что в комнате было темно, как вечером. Я проснулась несколько минут назад, и первым, что увидела, было лицо Ярогнева, такое безмятежное и уязвимое во сне. От обычной маски не осталось ни следа, как и от горьких складок вокруг рта: он казался более юным, более мягким, и мне хотелось растянуть этот миг до бесконечности, раз за разом скользить взглядом по высокому лбу и густым черным бровям.

Он шевельнулся, устроился удобнее, и неожиданно открыл глаза, хитро мне подмигнув.

— Рассматриваешь? И как я тебе?

Сначала я смутилась, словно меня застукали за чем-то недостойным, а потом рассмеялась, и толкнула его в плечо.

— Очень смешно! Ведешь себя, как ребенок!

Он счастливо улыбнулся, и притянул меня к себе.

— А почему я должен отказывать себе в столь малых радостях жизни? И чего ты стесняешься, я тоже наблюдал за тобой, пока ты спала. Ты же в курсе, что спишь с приоткрытым ртом? У тебя так живописно слюна стекала по щеке!

Я покраснела, разозлилась, и попыталась выкрутиться из его объятий, что оказалось непосильной задачей: держал он крепко, и заливисто хохотал, потешаясь надо мной. И такими должны быть супружеские отношения? Хотя мне-то откуда знать, я росла в пансионате, примера семьи у меня не было, а с Ярогневом было хорошо, я чувствовала себя свободно, и это, пожалуй, лучше, чем напыщенные отношения, как при договорных браках.

— Ну все, все, успокойся. Прости, я повел себя глупо! Давай я тебя поцелую в качестве извинения, и ты будешь довольна!

Слова с делом у него не расходились, и извинений я получила сполна, столько, что, когда к нам постучали в дверь, Ярогнев не самым вежливым образом попросил их удалиться. Я примерно представляла, зачем к нам пожаловали, и была рада оттянуть этот момент хоть ненадолго.

Он проницательно посмотрел мне в лицо, и словно прочитал мысли.

— Если хочешь — я вообще их сюда не пущу! — сказал он, нежно проводя пальцами по моей вспотевшей ключице.

— Хочу, но лучше не нарушать традиции. Мне скрывать нечего, а у них могут зародиться неприятные сомнения.

— Эти традиции соблюдаются не только на севере, но я согласен, что в них что-то унизительное. Извини, что тебе придется пройти через это!